— Пожалуйста, продолжайте, — равнодушно произнес «председательствующий».
«Адвокат» перелистнул пару страниц «дела» и с напором заговорил:
— Так вот. Из протокола осмотра трупов явствует, что убитые дети выглядели совсем по-разному. Девочка лежала с растрепанными волосами, собранными на затылке в «хвост», в порванном костюмчике, точно она убегала, а ее догоняли и ловили, без церемоний хватая за что придется. В то время как мальчик был аккуратно одет в платье сестры и даже длинные, до плеч, волосы его были заплетены в опрятные косы необычным плетением «колосок». Я пробовал — самому себе заплести такие косы почти невозможно, особенно на не слишком длинные волосы.
В зале засмеялись, но «адвокат» не обратил на смех внимания.
— Значит, убитому мальчику косы кто-то заплел, — гнул свою линию «защитник». — С трудом могу себе представить, что десятилетнего мальчика таким образом причесали родители перед тем, как отправить гулять в лес. Теперь я хочу спросить у господ «присяжных заседателей»: мог ли сельский дурачок, страдающий тремором рук, так ловко заплести погибшему ребенку мудреную косичку? Ответьте на сей вопрос и только после этого выносите окончательный вердикт.
— Не знаю, коллега! — протянул Кони. — Вы выбрали довольно удачную линию защиты, подметив обстоятельства, напрочь ускользнувшие от защищавшего Реймо Сааринена общественного адвоката. Адвокат Реймо пытался доказать невиновность своего подзащитного, ссылаясь на то, что пастух часто терял вещи, потерял и поясок, и кто угодно мог его найти и использовать столь страшным образом. Для присяжных эти доводы показались недостаточными для вынесения оправдательного приговора. Ваши аргументы, несомненно, выглядят весомее. Хотя косы брату могла заплести и сестра. Впрочем, она даже себе не заплела косы. Может быть, не умела? Ну что же, продолжайте! — Кони благосклонно кивнул «председателю суда».
— Если товарищ «прокурор» не имеет больше возражений, прошу «присяжных» перейти в совещательную комнату.
Роль «совещательной комнаты» выполнял отгороженный стульями угол, и одиннадцать присяжных послушно поднялись и двинулись в указанном направлении. И только Татьяна продолжала сидеть. Лицо ее сделалось бледным как бумага, зрачки расширились, закрыв собой зеленую радужку.
— Тань, пойдем, — тронула подругу за плечо Зиночка. — Надоело тут. Побыстрее бы покончить с этим «судом».
Татьяна поднялась и на негнущихся ногах пошла за остальными. Дрожащей рукой вывела на протянутом бумажном клочке напротив каждого пункта «обвинения» «невиновен» и молча ждала, когда ретивый юноша, зазвавший их в «присяжные», соберет у всех листочки и передаст «председателю суда».