Затем он откинулся в кресле и задумался.
Когда точно это произошло? Двадцать два или двадцать три года назад? Тогда он почти не понял, как же это случилось, как будто все это произошло вовсе не с ним. Постепенно он свыкся с тем, что так или иначе, но это случилось, изменить он уже ничего не может, он никому об этом не рассказывал, быстро бегущее время с каждым днем отодвигало этот случай все дальше на задний план, и в конце концов он стал считать тот случай отошедшим в далекое прошлое. Но сегодня ему внезапно стало ясно, что только в судебной практике может существовать срок давности, но отнюдь не в реальной жизни. Он мог считать себя в каком-то смысле другим человеком в то время, но в его удостоверении личности стояло все то же имя, Мануэль Риттер, и эта его личность призвана теперь к ответу. Он предстал сам перед своей совестью, которая заняла место судьи и ударила по столу своим молоточком в ответ на его попытку найти слова в свое оправдание.
Он глубоко вздохнул и выдвинул ящик письменного стола. Это было так давно, что он уже не помнил точно, куда он спрятал этот конверт.
Он вынул свои документы, среди которых были его служебное удостоверение, справка о прививках и копии его дипломов о медицинском образовании, общем и специальном, оригиналы которых висели в его кабинете, и выложил все это на письменный стол. Когда он взял в руки стопку писем, вошла его жена и положила ему на плечо руку.
– Юлия, – сказал он, – ты меня напугала.
– Смотри-ка, – сказала она, – мои письма. – Женщина слегка провела рукой по его волосам. – Тебя беспокоит, что наш сын так влюблен?
– Действительно, – сказал он, – мы становимся старше на целое поколение.
Их сын сегодня впервые представил родителям свою новую подругу, которую он все последнее время расписывал им с небывалым восторгом.
– Ну, – спросила жена, – о чем я там тебе писала?
Она с улыбкой посмотрела на свои письма с почтовыми марками с изображением испанского короля.
– Я как раз хотел… прости, лучше бы я это перечитал один, – сказал он.
Жена снова положила ему на плечо руку:
– Надеюсь, потом ты сможешь все-таки уснуть.
Он взял ее за руку:
– А ты тоже хранишь мои письма?
– Естественно, – улыбнулась она, – но не будет ли лучше, если ты сейчас примешь свою таблетку. Спокойной ночи, милый.
Женщина склонилась над ним и поцеловала его в затылок.
Он повернулся и обхватил ее голову обеими руками:
– Спокойной ночи, Юлия.
Когда жена вышла из комнаты, он почувствовал себя одиноким, словно ребенок, мать которого, закрыв за собой дверь, оставила его в постели наедине с ночью.