– Если ты серьезно относишься к Джейдену Хантеру, – бормочет он, – то должна кое-что знать.
Он пытается посмотреть мне в глаза, но видно, это дается ему с трудом.
– Тебе следует знать, почему в присутствии близнецов меня едва не разрывает… Я просто… не в силах…
Он трясет головой и снова смотрит на траву.
– Больше не могу.
– Ты о чем?
– Рядом с ними чувство вины становится невыносимым, – говорит он дрожащим голосом, расцепляет пальцы и взъерошивает свои волосы.
Почему он не смотрит на меня?
– Вины? – переспрашиваю я, ничего не соображая. – Холден?
– Авария, Кензи! – выпаливает он.
Я все еще ничего не понимаю и отрешенно таращусь на него. Сердце бьется где-то под ребрами. Холден наклоняется вперед и продолжает с глазами, полными ужаса:
– Помнишь, что решили по итогам следствия? Мол, они слетели с дороги, чтобы не сбить животного, внезапно выскочившего на дорогу.
Он делает паузу, делает глубокий вдох, и только сейчас я замечаю, что он дрожит. И не от холода.
– Копы заблуждаются. Той ночью на дороге животных не было, – хрипло шепчет он, бледнея. – Там был я.
Слова Холдена обрушиваются на меня тяжким грузом. Снова и снова они звучат в моей голове, пока наконец смысл сказанного не доходит до меня. Через несколько секунд удушающей тишины я вникаю в суть. Это известие – как удар под дых.
– Ты был там? – недоверчиво шепчу я и, моргая, смотрю на него.
– Тогда был открыт футбольный лагерь.
Он говорит так быстро, что я едва поспеваю за его словами. Его трясет еще сильнее.
– День выдался долгим и отвратительным. Я так устал тогда. Хотел прокатиться, чтобы голову разгрузить. Боже мой, мне казалось, проселочные дороги – они ведь тихие…
Облокотившись на стол, он закрывает лоб ладонью, зажмуривается и отворачивается. Я не могу и слова произнести. Слушаю, застыв от ужаса, хотя больше не хочу слушать.
– Дороги на самом деле были тихими. Я просто… вел машину. Было темно, играла магнитола, и… ничего толком не помню.
Холден глядит в небо, выдыхает и медленно прикрывает веки. Его грудная клетка поднимается и опускается, нижняя губа подрагивает. Тяжело дыша, он опускает голову и смотрит на меня полными боли и ужаса глазами. У меня в животе все сжимается, и накатывает тошнота.
– Я так чертовски устал, но мне надо было добраться до Форт-Коллинса, а потом – домой, – продолжает он с виноватым, подавленным видом. – Думаю, я… задремал.
Он такой бледный, что кажется нездоровым. Уставившись куда-то мне за спину, Холден замирает. От угрызений совести он щурится и закрывает рот рукой, как будто пытаясь удержать выскакивающую правду.