– Все что я помню – оглушительный звук автомобильного гудка, который меня разбудил, – шепчет он, не отрывая ладонь от губ.
Он все быстрее и быстрее качает головой, словно не веря самому себе или не желая верить.
– Я просто так сильно устал. Какого черта я тогда сел за руль? – стонет он. Голос его так слаб, что напоминает то ли хрип, то ли скрип.
Он сжимает голову руками, сцепляя пальцы на затылке.
– Я даже не понял. Слегка замедлил ход, глянул в зеркало заднего вида, но ничего не разглядел, только расплывчатый свет задних фар.
Холден снова смотрит в небо, и я замечаю, как он быстро моргает, чтобы сдержать готовые прорваться слезы.
– Я просто продолжил ехать. И не подумал даже…
Его слова уплывают в тишину и повисают в вечернем воздухе.
– На следующее утро я узнал об аварии. Только Хантеры увернулись не из-за животного, Кензи, – шепчет он. – А из-за меня.
И наступает долгое гипнотическое молчание. Такое ощущение, что прошло несколько часов. Слезы Холдена капают на траву, и я наблюдаю за ним через пропасть, внезапно разверзшуюся между нами. И ни у него, ни у меня не хватает смелости заговорить.
Грудную клетку словно сдавливает тисками. О чем он думал? Почему говорит об этом только сейчас? В голове столько мыслей, что совершенно невозможно сосредоточиться. Я прижимаю руку к груди и шепчу:
– О, Холден.
Тошнота усиливается, и я зажимаю ладонью губы, чтобы меня не вырвало. Он сидит напротив и дрожит. Не в силах взглянуть на меня, закрывает лицо руками, наклоняется вперед, к коленям.
Я тоже не могу на него смотреть. Встаю и отхожу от стола, зажав пальцами виски. В затылке пульсирует мучительная боль. Не хочу в это верить. Не могу. Внезапно начинает кружиться голова, двор плывет, и все тело слабеет. Испугавшись, что вот-вот упаду, я сажусь на лужайку и упираюсь руками в траву, чтобы прийти в равновесие.
– Почему ты ничего не говорил? – спрашиваю я шепотом.
Борюсь со слезами, и у меня першит в горле. Как теперь сообщить об этом Джейдену и Даниэль?
– Не хотел вляпаться в неприятности, – сдавленно признается Холден сквозь сомкнутые ладони.
Голос его изменился и теперь похож на детский, слабый и беззащитный – совсем ему несвойственный.
– Я не знал, что за этим последует, – быстро добавляет он, приподнимает голову и смотрит на меня опухшими глазами из-под мокрых ресниц.
И тут у него начинаются рвотные позывы. Он поднимается со стула, наклоняется над столом, опираясь на него рукой и несколько раз судорожно дергается. К моему удивлению, его так и не стошнило. Я гляжу на него, замерев на траве. Реальность начинает укладываться в голове, и меня охватывает болезненное оцепенение.