Вечером в четверг мама осторожно стучится в мою спальню, открывает дверь, не дожидаясь ответа, и заглядывает в комнату. У нее изможденный вид, который прибавляет к ее возрасту лет десять. Она какая-то нервная: в комнату не заходит и прячется за дверью, как за щитом.
– Кензи, окажи мне услугу.
Почти полдвенадцатого ночи, я валяюсь на кровати, лежа на животе перед ноутбуком. На мне спортивные штаны и майка, волосы собраны в пучок, который небрежно свесился набок. Но догадываюсь, что для исполнения маминой просьбы мне придется сменить наряд, накраситься и напрячь все свои актерские способности.
– Видишь ли… – бормочет она, потирая висок. – Хочу попросить тебя сходить в магазин.
Ну, вот, приплыли. Так и знала, что именно за этим и постучалась. Не отправься папа на срочный вызов по ремонту сантехники, она бы не решилась меня попросить. Постыдилась бы его осуждающих взглядов. А сейчас осмелела.
– Мам… – тихо начинаю я и осекаюсь, взглядом умоляя не заставлять меня снова идти на это.
Хочу отказаться, не идти у нее на поводу… Но она моя мать, и я знаю, что у меня не хватит духа препираться.
– Кензи, пожалуйста, – умоляет она.
Ее глаза и надломленный голос пробуждают во мне чувство вины, как будто я не вправе ей отказать.
И потому не спорю, закрываю ноутбук, распускаю волосы и достаю из шкафа джинсы. Потому что не могу сказать «нет».
Мама медленно отворяет дверь нараспашку и наконец заходит в комнату. На ее раскрасневшемся лице отражается облегчение и благодарность. Она дает мне двадцать баксов, водительское удостоверение и ключи от машины. В воздухе появляется винный запах.
– Что-нибудь недорогое, – добавляет она, и от этого становится еще хуже.
Отвожу взгляд и молчу. Боюсь, если открою рот, мое разочарование превратится в агрессию, и тогда у матери неприятно искривится лицо, а в глазах появится отчаяние. Не хочу видеть ее такой. Поэтому ничего не говорю и понятия не имею, как повлиять на ситуацию.
Безмолвно начинаю одеваться, натягиваю джинсы. Мама уходит из комнаты, а потом приносит мне одну из своих блузок. Надеваю ее, сажусь за туалетный столик и начинаю рыться в косметичке. Мама в нерешительности мнется позади и наблюдает. Хоть я и молчу, она наверняка видит мое неодобрение и чувствует повисшее в спальне напряжение, тяжелое и душное. Я устала, утром надо в школу, и у меня нет ни малейшего желания размалевывать лицо и на ночь глядя ехать в магазин, чтобы купить дешевую выпивку по маминым документам.
– Я бы сама поехала, – виновато говорит она дрожащим голосом, – да мне нельзя за руль.