Травкин натянуто улыбнулся.
– Вы почему это знаете? Она вам сказала, что ли?
– Нет, зачем… Я и сам заметил. Замечательная девушка, я вам говорю.
– Да она любого полюбит,– сказал Травкин грубо. Мещерский болезненно сморщился и даже руками замахал:
– Что вы, что вы… Как вы можете так думать? Неправда.
– Пора на ночные занятия,– прервал Травкин этот разговор.
Мещерский занимался ревностно, находя во всем, что делал, почти детское удовольствие. Он ползал до изнеможения, храбро лез в студеный ручей и целыми ночами готов был слушать бесконечные рассказы о боевых делах взвода.
Мещерский все больше нравился Травкину, и он, одобрительно глядя на голубоглазого юношу, думал:
«Это будет орел…»
– Значит, завтра ночью выступаем. Дай бог, чтобы ночь была темная,– это для разведчиков главней всего,– разглагольствовал Мамочкин, рисуясь перед молодыми разведчиками.
Он порядочно выпил. Ввиду предстоящей операции он был отпущен Травкиным с переднего края отдыхать и сразу пошел к «своему» старику вдовцу. Он принес в овин крынку с медом, бутыль самогона, консервную банку с маслом, яйца и килограмма три вареной свиной колбасы. На робкие возражения старика по поводу размеров требуемой дани Мамочкин с некоторой грустью отвечал:
– Ничего, старик. Не исключена возможность, что я никогда больше не приду к тебе. Попаду же я, конечно, в рай. А там твою бабку встречу, расскажу, какой ты добрый человек. Ты лучше не спорь, я с тебя, может, последний взнос получаю…
В связи с особыми обстоятельствами Мамочкин решился даже рассекретить свою «базу». Он взял с собою Быкова и Семенова и, нагрузив их продуктами, самодовольно улыбался, ежеминутно спрашивая:
– Ну, как?
Семенов восхищался непостижимой, почти колдовской удачливостью Мамочкина:
– Вот здорово! Как ты это так?..
Быков же, догадываясь о том, что тут дело нечисто, говорил:
– Гляди, Мамочкин, лейтенант узнает.
Проходя мимо старикова поля, Мамочкин покосился на «своих» лошадей, запряженных в плуг и борону. За лошадьми шли сын старика, сутулый молчаливый идиот, и сноха, красивая высокая баба.
Мамочкин обратил внимание на большую гнедую кобылу с белым пятном на лбу; Он вспомнил, что эта лошадь принадлежала той странной старухе, у которой взвод останавливался на отдых.
«Ну и ругается та божья старушка!» – промелькнуло в голове у Мамочкина, и он испытал даже нечто похожее на угрызения совести. Но теперь все это было уже не важно. Впереди – задание, и кто его знает, чем оно кончится.
Придя в овин, Мамочкин увидел Травкина, который сидел у старой молотилки с карандашом в руке, собираясь писать письма матери и сестре. Мамочкин вдруг побледнел и тихо подошел к лейтенанту. В глазах Мамочкина появилась необычная робость. Травкин с удивлением посмотрел на него.