А затем прыгнула в подпол. За мной — мама. Отец — последним. И закрыл за собой крышку, перед этим бросив в кухню склянку с вонючей пакостью, которая отбивала нюх у оборотней, а на магов действовала как опьяняющий туман.
Мы бежали слаженно, не размениваясь на глупые реплики и ахи. Прямо. Поворот. Еще один поворот. Длинный узкий тоннель, после которого отец обвалил за нашими спинами свод. Спуск на уровень ниже. И все это — в кромешной темноте, когда путь освещает лишь тусклое мерцание магического светляка: его я успела прихватить со стены в подполе.
В боку нещадно кололо, я буквально задыхалась от затхлого, спертого воздуха.
— Все, больше не могу, — простонала за спиной мама.
Я услышала, как зашуршала ткань, и обернулась. Она стояла, прислонившись к стене. Ее била крупная дрожь.
— Ева, давай обними меня за шею. — Отец подхватил маму на руки.
Он сам едва держался на ногах: газ катакомб, о котором ходили легенды, требовал кровавую дань от тех, кто посмел шагнуть в его чертоги. Но мы, Кархецы, — упрямые. Да и не было пути назад. Я, как оказалось, преступница. Отец — беглый осужденный. А мама… Хоть на ней и нет вины, но кто будет разбираться-то?
— Давай сюда, направо. Там должен быть подъем на верхний уровень. А через три развилки — и выход к морю…
— У которого нас вполне могут ждать, — буркнула я.
— Не будут, — просипел отец, горло которого тоже разъедал газ. — Эти катакомбы остались после добычи ареллия — металла, что впитывает в себя магию. Конечно, здешнее месторождение не чета тому, что было когда-то под столичным Йонлем, но все же… Так что пока мы тут — тебя не засекут. Но вечность в катакомбах прятаться не будешь.
— И что остается? — Я держалась из последних сил.
— Море.
— Даже на почтовом бриге меня догонят. — Последние слова я произнесла сквозь кашель.
— Есть те, кого не догнать и на летной метле…
— А они согласятся? — не поверила я.
— Один точно согласится. Не все ведь чисты перед законом… Впрочем, как и я.
Из катакомб мы выбрались с рассветом. Ну как выбрались. Я и мама остались на верхнем уровне, а отец направился к морю. «Договариваться», как он сам сказал.
Я же, пока папы не было, занялась весьма важным и ответственным делом — порчей имущества. Точнее, моего личного свитка, который я выудила из своей сумки. Достав оттуда же самописное перо, сначала я поставила на свиток пару клякс. Так, вроде случайных, будто писарь, что выводил имя Крисро Кархец, был жутко небрежным. Потом, высунув от усердия язык, дорисовала несколько завитушек и стала Крисроном Каржецским. Также прибавила себе пару лет.