И всю ночь ему снилось, как он рубит деревья – рубит и рубит, рубит и рубит…, уже лопнула кожа на руках, а он рубит. Вот лопаются мышцы, мясо сползает на землю. Вот уже только скелет остался, но он всё равно рубит. А за плечом стоит толстый, откормленный охранник и сквозь зубы цедит что-то злобное, очень неприличного содержания. И он рубит и рубит…
Третий день был самым трудным. Шёл он как будто сломанный робот. Топором махал раз в полминуты и каждый раз ударив по дереву, тихонько выл. Каждый перекур ждал как откровение Божие. Услышав команду, падал, где стоял и дрожащими руками доставал сигарету, спички – зажигалки им не давали, потому что «без честного, хотя бы и малого, труда, на пути исправления, нельзя получать ничего, иначе все труды пройдут втуне». Это было по бумажке, по инструкции так сказать. А потом начальник сунул бумажку в карман и заявил.
-Поняли гамадрилы стрёмные? Вас сук тупых, общество исправляет, бабосы на вас выблядков тратит. Всё короче, ебасосы захлопнули и на работу мразь ебаная!
Перевоспитывают всеми, так сказать, наличными средствами.
Он не помнил, как дошёл до барака. Большая часть дня, осталась в тумане. Утром, когда сигнал разбудил всех, Лёха задумался о том, что бы всё же сбежать и будь что будет. Конечно, от мысли сразу отказался – он не собирался опускать рук и совершать, по сути, самоубийство. Но это перевоспитание честным трудом, напоминало кошмарный сон. Который никак не хотел кончаться.
Он оделся, вышел в коридор между кроватей. Присоединился к толпе. Последовали знакомые мероприятия – перекличка, завтрак. Но потом, они пошли не к воротам. Люди разошлись по зоне. Во дворе остался он один, ошеломлённо озираясь. Кто-то вернулся в барак, кто-то разбился на группки и теперь они где стояли, разговаривая друг с другом, а где по углам устроились, тоже о чём-то разговаривая. Нерешительно потоптавшись, он вернулся в барак. Как оказалось, туда же вернулись ещё с десяток человек, блатные так и сидели на своём привычном месте, такое чувство, что они пустили там корни. Только теперь их возглавлял Худой, старик, с прозвищем Корень, мёртв. Лёха добрался до своей кровати, присел. Сосед по койкам, лежал рядом и тихонько сопел во сне. Он огляделся по сторонам – многие использовали этот день, что бы отоспаться на неделю вперёд. Пожав плечами, он последовал их примеру. Уснул так же быстро как вчера, хотя казалось, что уснуть не сможет. Вот что значит честный труд в местном понимании – ты всегда уставший настолько, что не то, что плохими делами заниматься, просто думать ни времени, ни сил не остаётся. Проснулся заполдень. Как узнал, что полдень уже миновал? Вышел на улицу покурить. И увидел солнышко, миновавшее зенит. А ещё труп посреди двора, накрытый простынёй. Её трепало ветром и в какой-то момент, уголок простыни, слетел на грудь покойного – он узнал его, на холодном бетоне, лежал тот самый парень, отказавшийся от работы.