Так он и узнал, в разговоре обо всём подряд, что каждая бригада, берёт на себя одного-двух блатных – их норма работы рассчитывалась на бригаду. Норма небольшая, даже несущественная – если бы они работали хотя бы допотопными бензопилами. Но весьма внушительная, при работе обычными топорами. Зеки, «мужики», должны были отработать и свою норму, и норму блатных. А сделать это в такой работе, с таким инструментом, было весьма не просто. Поэтому «стахоновцы», ценились. Не так что бы сильно, но ценились. Нескольких, старик даже по именам знал, назвал их тут же – Аркаша, Бубба, Зелёный, Туман, Сёма Тупак, в общем, «стахоновцев» знали по именам…, почему стахановцы?
-Молодёжь блять. – Буркнул старик, услышав вопрос. – И чему вас учат?
Потом он долго рассказывал, как раньше было и что такие зоны как эта, полное извращение, насмехательство над всем институтом системы исправления и наказания (слова он использовал другие, часто матерные, но смысл тот же) и просто идиотизм, в стадии белой горячки. А отвечать на первый вопрос, так и не ответил. Пришлось Лёхе остаться в неведении, относительно происхождения термина «стахановец».
Один из выходных дней, отличался от всех прочих. К тому времени, погода испортилась, часто лили дожди, что работу в лесу не отменило никоим образом. И каждый день работа начиналась с той же фразы о честном труде. С ушей льёт, одежда мокрая, хлюпают сапоги – хоть их выдать догадались и на том, как говорится…, а начальник в непромокаемом плаще, вещает о пользе труда, который честный. Наверное, это больше всего напрягало и бесило. Лёха уже более-менее освоился и мог работать сносно, не рискуя на утро проснуться с дикой болью в каждой мышце тела. Но эти напутствия и в жару и в холод! А ещё мошкара. Как вечер, так она прилетает поужинать. Если для них вырубка была работой, то они сами, для насекомых, стали чем-то вроде раздаточного пункта в столовой. Сущий Ад, но напутственные речи о честном труде, повторялись раз за разом. Недели две он с трудом боролся с желанием взять и громким криком послать начальника куда подальше. Держался изо всех сил, а потом вдруг заметил, что пропустил момент с напутствием. Удивительно, но он настолько привык, что пропустил мимо ушей уже опостылевшие слова. Они стали чем-то вроде шума ветра в листве…, и он не ожидал что смена погодных условий, тут тоже понимается в канве своеобразной местной идеологии о том, что честный труд должен быть тяжек. Пока трое из бригады не свалились в горячечном бреду, одежду, на более подходящую сезону, им не выдавали. Ребят утащили в больничку, незадолго до завтрака, в тот день выход на работу даже задержался – начальство раздавало одежду. Сапоги резиновые. И собственно всё. Что интересно, в тот день, по пути к месту работы, из разговоров заключённых, он узнал, что тут так всегда. Пока кто-то не свалится в горячке, считается, что условия труда вполне приемлемы для эффективного исправления заключённых. Хотелось бы посмотреть на того, кто это придумал. И задушить его своими руками.