Поезд остановился вечером. Дверь открылась, два вооружённых человека в форме, вывели его наружу. Когда они проходили через пустую площадку, вокруг которой проглядывали только поля, да лес, поезд снова тронулся в путь.
Более-менее обжитым, тут выглядело только, то место, что находилось впереди – строения, утопавшие в зелени. Вокзал – он был чем-то похож на клопа. Площадка, метров десять длиной, пять шириной, маленькое облупившееся здание с надписью «касса» и давно выцветшим гербом СССР на боку, вот и весь вокзал. А за ним город, который Лёха видел из зарешёченного оконца самого маленького автозака, какой ему доводилось видеть. Рассчитан он был, видимо, на гномов, ехать пришлось, согнувшись в три погибели.
Из оконца было плохо видно, но судя по бесконечным деревьям и одноэтажным зданиям, его привезли в какой-то небольшой посёлок, с крошечным количеством населения. Остановились перед большим зданием, с колоннами и статуей Ленина во дворе. Молча, его вывели из машины, молча же, проводили по пустым коридорам, в небольшой зал, уже знакомой ему по убранству. Из мебели там были только стулья, клетка для подсудимого, трибунка для прокурора, скамейка для адвоката, сам прокурор и стол с судьёй (они обычно идут в комплекте с деревянным молотком).
-Жвала не открывать, еблом не махать. – Впервые с ним заговорили, вталкивая в клетку.
-А я в туалет хочу. – Сказал Лёха, когда решётка с лязгом закрылась.
-А меня ебёт? – Сердечно ответил ему охранник.
-Простите, вас кто-то ебёт? Какой ужас! – Ехидно ухмыляясь, ответил на это Лёха.
-Чё? – Рыкнул охранник, делая шаг клетке, от которой уже успел отойти.
-Чё за делюга блять? – Это прокурор, грозно хмуря брови.
-Эта сука…
-Ебало закрыл. – Снова шипит прокурор. На него глянул. – Ты тоже. Ща всё быстро сделаем, и вернёшься в зону. Не хуй тут, понимаешь.
-Вася. – Это уже судья, морща своё сильно пожилое, в каком-то смысле женское, лицо.
-Простите Настасья Петровна, день какой-то сегодня…
-Вася, мне насрать какой у тебя день. – Буркнула судья, всё-таки с женским лицом. – У меня у самой пиздец, а не день. Огород перекапывать пора, а тут этого гондона привозят. Я вам что блять? Когда захотели, дёрнули и всё? А огород кто мне вскопает?
Последовал гневный монолог, полный матом. Кончился он тем, что прокурор обещался помочь с копкой огорода, и судья мгновенно просветлела лицом.
Лёха присел на скамеечку, чувствуя, что попал куда-то в прошлое. Причём очень далёкое. Он бы сейчас не удивился, если б в окно заглянул мамонт, сена немножко попросить.
Во всём том судебном разбирательстве, он не смог удивиться только одному – и прокурор и половина охраны и судья, все были «китайцами», отлично говорившие по-русски. Привык уже, похоже, к этим людям непонятной национальной принадлежности. Или они эскимосы? Тут и не понять…, начался суд с того, что Настасья Петровна затребовала свидетелей.