– Уходи! – закричала она через дверь. – Я не хочу тебе помогать! Ты ни за что меня не заставишь! Уходи!
В ее голосе звучала истерика. У меня не было времени разбираться с ней в таком состоянии. Видно, придется все сделать самому. Я уже думал о том, где его похоронить. Сначала я хотел закопать его в пустыне, но существовала опасность, что, пока я буду рыть могилу, кто-нибудь приедет. Я решил похоронить его в одном из сараев – там, где был земляной пол.
Захватив кирку и лопату, я направился в сарай и начал копать в дальнем углу около груды металлолома. Ночь была душная, и, когда я углубился в землю всего лишь на один фут, пот с меня уже лил градом. Выкопав яму глубиной четыре фута, я решил, что, пожалуй, хватит. Было половина четвертого. Я вылез из ямы и направился в свой флигель. Приняв душ, смыв с себя грязь и пот, я переоделся в чистый комбинезон и пошел в дом.
Свет в комнате Лолы продолжал гореть. Войдя в прихожую, я остановился и прислушался. Кругом стояла тишина. Я толкнул дверь в гостиную, ощупью нашел выключатель и включил свет. Большое тело Йенсена лежало там, где он упал. Крови было немного – пятно на ковре казалось совсем маленьким.
Я дотронулся до него – оно уже начинало коченеть. Через час, да еще с таким весом, я с ним уже не справлюсь. Да и так, я был уверен, у меня не хватит сил взвалить его на плечи и отнести в сарай. Он весил не меньше двухсот тридцати фунтов.
Я стоял и смотрел на него сверху. Странная штука – но для меня он был всего лишь мертвой плотью. К этому моменту потрясение от его смерти уже прошло, и вместе с жизнью из тела ушла душа. Это большое стынущее тело для меня ничего не значило. Карл Йенсен – человек, которого я любил и которым восхищался, – покинул его. Теперь это тело представляло для меня угрозу, и избавиться от него надо было как можно быстрее.
Вернувшись в сарай, я взял тачку, которой мы пользовались для перевозки тяжелого лома, подкатил ее к дому и втащил наверх по ступенькам. Шуму я наделал много, но мне было все равно, а Лола так и не вышла посмотреть, в чем дело. Наверняка она догадалась, и меня злило, что она никак не хотела мне помочь. Я взвалил тело Йенсена на тачку и вышел на крыльцо дома посмотреть, нет ли на дороге машин.
Горящих фар я не увидел. Над горами висела лишь большая желтая луна, как круглое лицо раскормленного китайского мандарина.
Вернувшись в гостиную, я взялся за ручки тачки и покатил ее к выходу. Я разворачивал ее уже у самой двери, когда зазвонил телефон.
От резкого, неожиданного звонка у меня екнуло сердце. Я посмотрел на телефон, стоявший на маленьком столике. Помедлив, подошел и снял трубку: