– Вы надолго, мадам?
– До конца месяца. С завтрашнего дня можете доставлять письма на виллу.
Теперь она поехала к вилле. Ночью работала снегоуборочная машина, и дорога была очищена, но по обеим ее сторонам громоздились высокие сугробы; слишком резко нажав на газ, она почувствовала, как заскользили задние колеса и машину слегка занесло, но она тут же выправила положение.
Площадка у въезда на виллу тоже была расчищена и посыпана мелким гравием. Не напрасно каждый февраль она давала уборщику пятьдесят франков.
Двери гаража, управляемые электронным устройством, автоматически распахнулись, и Хельга въехала и припарковалась рядом с «фольксвагеном» Хинкля. Забрав почту, чемоданчик и бумажный пакет с продуктами, вышла и направилась подземным коридором к дому. Вспомнила, что оставила дверь подвала незапертой и нахмурилась, недовольная своей рассеянностью. Она заперла дверь на ключ и, поднявшись по лестнице, вошла в просторную прихожую. Положила письма на стол, сняла манто и шляпу, оставила их в нише. Затем отнесла продукты на кухню. Взглянула на часы: 11:15. «Самое время выпить, – подумала она, – а потом и за дело. Проверить все эти списки, на это уйдет не меньше часа, но сперва выпить…»
Быстрым шагом она направилась в гостиную и вдруг резко, словно споткнувшись, остановилась. Сердце у нее замерло.
У огромного окна в робкой позе стоял Ларри и мял в руке свое неизменное кепи.
Казалось, бесконечно долго стояла она и смотрела на этого огромного белокурого парня, слыша лишь слабое жужжание в батареях отопления да бешеное биение собственного сердца.
В первый момент сознание ее было словно парализовано, затем удалось преодолеть шок, и ее затопила волна слепой ярости, жилы на шее вздулись, к лицу прихлынула кровь, и оно исказилось от злобы.
– Да как ты смел вернуться! – закричала она. – Вон отсюда! Убирайся! Слышишь?!
Он вздрогнул, потом потер подбородок ладонью:
– Вы уж простите, мэм, но я должен был вас видеть и…
Она шагнула к двери, распахнула ее настежь.
– Вон отсюда или я вызову полицию!
В ту же секунду она осознала значение этих нечаянно вырвавшихся у нее слов. Полицию? Только этого здесь не хватало – сгорающего от любопытства швейцарского полицейского. Она подавила приступ ярости, и мысль ее заработала снова. Ясно, зачем он сюда явился: тоже шантаж… Нет, не посмеет! Он же дезертировал из армии. Но Арчер… Арчер, этот вор и мошенник, он-то посмел. Да представляет ли этот жалкий сопляк и придурок, какая потеря ей грозит, если он ее выдаст?!
И все же она была преисполнена решимости.