– Хозяйка верхом поехала, – зевая, отозвался Федька. – Недалече, видать. В Болото, что ль, не знаю…
– Хм, а в пансионате говорят, будто в Тихоморск хозяйка уехала. Странно.
Рахманов ждал, что Федька поддержит, но тот ничего не ответил. Наоборот, взглянул отчего-то искоса и зевать прекратил. Лучше было бы повременить покамест с разговором, и Рахманов замолчал. Откинулся на жестком сидении и прикрыл глаза. В темноте сложно было разглядеть его напряженно сведенные брови, дрожащие веки, глаза под которыми беспокойно метались, наблюдая то те, то иные картины из жизни молодого кучера Федьки.
А когда Рахманов распахнул глаза, вопросов стало даже больше. Он удивленно уставился на Федьку. Помнит ли сам он те события? Ответа, увы, не было: кучер хмурился и смотрел на черную в ночи дорогу. Хоть и умудрился заметить:
– Кровь у вас, барин, носом пошла. Болеете, что ль?
– Да нет… на солнце, видно, перегрелся.
Рахманов чертыхнулся и полез за платком. Уже не свежим, перепачканным бурыми пятнами, однако, выбирать не приходилось: чемодан с его вещами все еще пребывал в гостинице Тихоморска.
– Не здешний ведь я, с севера, – продолжил Рахманов уже веселее. – А вот Ордынцев-то, Александр Наумыч, сразу видать – приживется у вас на юге. Суток не прошло, а уж всю округу исходил. И жара ему нипочем.
– Это да – вот неугомонный человечище, – поддержал Федька на сей раз куда охотнее. – Я же его и возил в усадьбу еще поутру.
– Первым делом, значит, в усадьбу отправился? – удивился Рахманов. И вполголоса, будто про себя, добавил: – Из самой Европы ведь сюда, на край света, приехал. Неужто, только ради наследства?
– А ради чего ж еще, барин, им сюда ехать, ежели не за ради наследства? В этакую глушь.
– Ну не скажи, мил человек. К вам-то кто только не ездит. Вот даже из Америки – и то. Американец-то точнее не ради наследства сюда заявился.
Снова этот косой недобрый взгляд был ему ответом.
Но потом Федька поглядел на него прямо, с прищуром и затаенным вопросом, из чего Рахманов сделал немудреный вывод, что Федька все помнит. Прекрасно помнит. Кучер этот был далеко не прост.
– Все-то вы, барин, вопросы свои спрашиваете и спрашиваете, – с напускной небрежностью заметил Федька. – Прям как сыщик какой али жандарм.
И в глазах снова вопрос. Теперь уж Рахманов ухмыльнулся, снова откидываясь на сидении. Про кучера он понял достаточно, чтобы не беспокоиться на его счет. Пусть знает, что он из полиции, этот болтать не станет. На вопрос он так и не ответил, вместо этого закурил и предложил папиросу Федьке.
– Я вашего брата за версту чую, – радовался Федька нечаянной догадке и дорогому табаку. – Да и в «Париж»-то вам надо не к барышням, а потому, как там этот франт из Екатеринодара отдыхать изволил. А как оттудова ушел, так сразу, видать, его и того… прибили горемычного.