— И в чем же дело? — повел серыми писаными глазами Суворов.
— В чем дело? Да в том, что надо к удобрению и старание и знания, и севооборот нормальный, и поля гулевые. Во-первых — паров не стало. Раньше был шестипольный севооборот, сеяли клевер, потом лен обязательно, а потом рожь и другие культуры. А сейчас трехпольный, и то не соблюдают.
— Ну, кое-что упорядочили.
— Ага! Дадут задание Петьке или Ваньке — Петька или Ванька пашет, прет на своем Т-150, землю глубоко выворачивает, кто его проверяет? Учетчики заактируют, сколько сделали — и все. Вот и вывернули глину наверх. А еще Иван Леднев, Юркин вон дед, говорил: «Подзол вывернешь — восемь лет урожая не будет», а он про землю много чего знал, у него все консультировались. Землю-то берегли, думали, на какую глубину пахать. Ну, под зябь поглубже брали, а весной неглубоко пахали. Все от человека, от работника, а он всегда, что ли, сознательный, есть которым и наплевать, а то недобросовестные, нерадивые.
— Это прописи, — сказал Рыжухин, — для маленьких.
— Ты, взрослый, не гони сто, а живи до ста, — остановил его толстый румяный шурин. — Говори, Борис Николаевич.
— А еще агрохимия! В навозе-то все было — и фосфор, и калий, и азот. А теперь в этом, как его — в нитрофоске, в азотистых — семьдесят, а то тридцать процентов доброго, а то все шлаки, балласта. Структура земли-то и меняется от этой балласты.
— А то глядишь на всходы, — оживился и Степан Боканов, — хорошо поднялась овсяница, а полосатая: темная и светлая.
— Темная — это удобрений больше попадало, — подал голос Юрий.
— А чего хорошего? Где темная, густая — подымется и поляжет на слабую — коси потом ее.
— Ну, встали, — пригасил сигаретку, будто и не скомандовал Суворов, но все поднялись. Он придержал Юрку: — Ты знаешь эти плестины в Ледах? Покажешь.
Пошли и холстовские мужики на дорогу.
Разворачивая трактор, Юрка видел, как тяжело везут сапогами по мокрому шоссе две нагруженные темные фигуры. «Будет дядя Степан дом подымать, обязательно подключусь», — подумал он. А в душе оседало что-то серенькое, неприятное — клочки совести?
23
В конце апреля было еще сыро в полях, трактора не шли, грузли, с трудом пахали, бороновали, культивировали. Май, однако, обещал быть теплым. Деревья задышали раньше обычного — проклюнулись листики сирени, на тополях до красноты надулись кукиши будущих сережек, коричневые парные сережечки увесили орешник, рябина выпустила мохнатенькие, беловатые бутоны листьев, и мелко, мелко, зубчато распаковалась смородина — крохотные веерочки просвечивали солнечной зеленью. Возможно, и не сработает поговорка: месяц май — коню корма дай, сам на печь полезай. На печь никто лезть не собирался, с посевной торопились, но сроки все-таки были установлены жесткие по всему району. И решили Первое мая не опускать из рабочего графика. Уже видали-видали, на какие капризы способна природа.