И Юрка пояснил, отвечая на затрудненный взгляд Бориса Николаевича:
— Мы это… на подряд переходим, вот с ним, с Сашей Суворовым.
— Так у тебя же по-новому — звено по зерновым и многолетним травам? В нашем отделении? — Правильно все понял Борис Николаевич. Он был в курсе насчет проекта нового землепользования, знал, что проект еще не утвержден, но Зимина спешила и настаивала, чтобы с весны люди приноравливались к нему.
— Семь человек, а гектаров — будь здоров. Подряд, может быть, выручит, — отвечал Саша.
— Молодые, справитесь. Звено на подряде — дело хорошее, но ведь это как? Ты знаешь, брат с сестрой не уживаются. А тут надо создать кулак. Один руководит — все за ним. Дают вам, к примеру, клеверное поле, зарплата сто двадцать рублей, план. Ну, вы и стараетесь. А что сверх плана наработали — в конце оплатится. Все путем! У нас пробовали такие бригады, звенья. Не держатся, разбегаются. Если бы они одним своим планом занималися. А то людей не хватает, их и просят то одно, то другое сработать, гоняют по полям, а за это как платить? Пошла кутерьма, — он махнул рукой, и было непонятно, одобряет или нет задуманное.
— Хотим поля под Угрюмовом прочесать, прежде чем сеять. В том году комбайн запороли, — сказал Саша, — железа много на полях.
— А хошь и не железа — коряг до черта, никому убрать из-под ног неохота. Это правильно, с этого и надо начинать. Все путем! В совхозе, конечно, очень много земли, — сказал он раздумчиво, — никакой хозяин не углядит — в нашей местности, по крайней мере. Я вот знал в Ледах три плестины — три поля пахал, когда бригадиром был, а теперь никто там не пашет. Кто там будет пахать? Хоть бы забороновали как-нибудь, чтобы колдобин не было, скотину пустить — ноги поломает.
— Надо Жуку сказать, агроному.
— Я ему говорил, агроному. Меня на пенсию провожали — он с баяном приезжал, поет, бес, хорошо. Я ему говорю: вот у нас холстовских полей сто шестьдесят га, а в Ледах — никогда не пашут, а ведь эти плестины входят в количество гектар, на них тоже делят. «Да, да, говорит, весной обязательно вспашем». Я пойду погляжу, поглядеть надо.
— Борис Николаевич, а сколько можно взять овса с гектара на наших, на угрюмовских, полях? — поинтересовался Максим Колчин. — По максимуму? Ну, когда еще колхоз тут был, как брали? А то и раньше? Вы помните?
— Так это от сорта зависит, — Борис Николаевич помолчал. И все молчали. А может, им было неинтересно. — У нас земля всегда плохо родила — Нечерноземье, — потер он ладонью крепко-смуглое, цыгановатое тяжелое лицо. — А в пятидесятых годах стали делать удобрения — земля-то и поняла, стала давать большие урожаи, по тридцать — тридцать пять центнеров с гектара. А сейчас двенадцать, а то и девять.