Я не знала, что говорила, пока выкручивала свое тело и плакала. Крупный формат был забыт, камера щелкала, даже когда я стояла на коленях и смотрела на свои сложенные чашечкой ладони, на которых заметила ниточку слюны. Я думала о том, как сильно они напоминают мне листья, и как полоса размазанной туши на моей ладони напоминала гусеницу. И я разозлилась.
В моей жизни было все. Я разбивала машины, тратила деньги, принимала больше наркотиков, чем мое тело было способно выдержать. И Уоррен принадлежал к моему окружению. Его не станет. Я знала это. Единственный, кто мог наказать его за то, что он сделал, это я.
Я посмотрела на потолок и закричала, радуясь своему гневу. Черная тушь и красная помада размазались по моим щекам. Платье сползло, обнажив грудь.
Позже они спросят меня, понимала ли я, что меня снимали. Понимала. Конечно, понимала. Я была рождена для камеры. Но я также была рождена, чтобы быть перед ней честной.
Я была рождена для вечеринок.
Рождена быть увиденной на вечеринках.
Для сьемок между вечеринками.
И в этом была моя сила.
Эта жизнь была моей. Нахер всех, кто пытался отнять ее у меня.
ГЛАВА 12
Фиона
Я покинула студию истощенной. Опустошенной в приятном смысле. Я собиралась провести ночь, окружив себя чем-то забавным, чем-то позитивным ради перемен. Я покончила с этим безрассудным дерьмом. Моя жизнь. Мой выбор. Мой контроль.
Словно услышав мою решимость, Дикон оперся на мою машину, когда я вышла от Ирвинга.
Увидев меня, он открыл пассажирскую дверь. Даже взял на себя смелость поставить чертового Вагнера в стерео.
Я подошла к машине, не сводя с него глаз, его лицо было умиротворенным и сильным, как будто я была обычным музыкантом в оркестре, которым он дирижировал.
— Я не жалую подобное дерьмо старого мира, — сказала я.
— Ты все время трахаешься под него.
Я сглотнула. Я многое делала под классическую музыку, в основном оставаясь неподвижной, пока мной занимались, и все это мелькало у меня в голове.
— А кто сказал хоть что-нибудь о сексе?
Видите, это было отрицание. Я говорила ему, что не хочу трахаться с ним, даже если хотела. И это означало, что я хотела, чтобы меня ударили или связали, или сделали что-то еще. Но я не искала ничего, что искала бы прежде. Я не знала, чего хотела, кроме быстрых, резких изменений.
Он это увидел. По тому, как он опустил глаза, и тому, как его красивая рука убрала локон с моих глаз, я поняла, что он видел все.
— Что с тобой происходит, котенок?
— Это ты залез ко мне в машину.
— Тогда садись. — Дикон отошел в сторону, и я села на пассажирское сиденье. Он захлопнул дверь и обошел машину спереди. Джинсы. Сапоги. Куртка. Сто девяносто сантиметров под образом плохого парня.