Владел ли он этим?
Он клеймил меня сотни раз, и я наслаждалась. Теперь вдруг мне стало это не нужно? Только если он оказался прав, и я не была настоящей сабмиссив. И если это правда, кто эта женщина в отражении?
Мои сиськи первого размера съежились от холода. Я потерла их, и розовые соски затвердели.
Была ли я уродом?
Учитывая все, что происходит в моей жизни, я могу думать лишь о сексе.
Поцелуй Эллиота согрел меня, мой ему отказ завел меня, а разочарование превратило мое либидо в ярость. Паддл Дикона оставил следы на моей заднице, которые я увидела, усевшись на ковер и раздвинув ноги перед зеркалом. Я увидела свежую красноту сзади на бедрах, когда согнула колени и провела руками по отметинам, чтобы причинить себе боль.
Я медленно погладила себя, затем быстро, наблюдая за собой в зеркале в дымке удовольствия. Хотелось увидеть, как долго я смогу сдерживаться. Как долго смогу откладывать свое удовлетворение.
И я представляла себе самое безопасное место. Дикон, связывающий меня до тех пор, пока я не осталась обездвижена, и Эллиот, поднимающий меня на руки и проникающий в меня членом.
— Не кончай…. Не…
Нажимая сильнее, я ускорила движения, собирая соки из своего влагалища, чтобы сделать клитор более скользким.
Я почувствовала, как открылась дверь, и резко распахнула глаза. Позади меня, в отражении, стоял Дикон.
Я отбросила шок и страх. Отбросила раздражение.
Он не сказал ни слова, когда мы смотрели друг на друга в зеркале. Я не отдернула руку между ног. Он не разрывал зрительный контакт, когда начал расстегивать ремень и вынул член. Я все еще чувствовала его вкус на языке.
— Кто это с тобой сделал? — спросил он.
— Сделал что?
— Кто тебя изнасиловал?
Сказать ему было равносильно убийству Уоррена. Неплохая идея в целом, но это не то, что я хотела для Дикона. Я любила его. Я хотела, чтобы он был в безопасности от своей собственной импульсивности, потому что спасал меня от моей.
— Это было не изнасилование.
— Положи руки на зеркало, — сказал он, опустившись на колени позади меня.
Я сглотнула.
— Не надо.
— Не надо что? Брать то, что принадлежит мне? — Он поднял мою руку и положил ее на зеркало.
— Не задница. Тебе не нужно снова клеймить ее. Пожалуйста. Это был не Эллиот.
Линия его рта побелела.
— Я пришел не за этим. — Дикон надавил мне рукой между лопаток и приподнял мою задницу, пробегая пальцами по следам, которые нанес. — Но твой тон говорит мне больше, чем слова.
Дикон достал из кармана бутылку лосьона, и я чуть не заплакала. Он избил меня паддлом, но мы не позаботились о ранах. Не обнимались. Не дали выход слезам высвобождения. Забыли о бальзаме для моих физических или эмоциональных ран.