Я просунула ладони между ног.
– Ты знаешь, что говорят о холодных руках и теплых сердцах.
Уайт сел на корточки около DVD-проигрывателя и обернулся на меня.
– Нет, не знаю. Ну и что «говорят»?
Я задумалась.
– На самом деле я тоже не знаю, но я точно где-то это слышала.
Уайт засмеялся, и по моему телу разлилось приятное тепло.
– Я верю тебе, Мередит Холл.
Он вставил диск в проигрыватель, и следующие несколько часов мы смотрели, как Мел Гибсон и Денни Гловер стреляют из пистолетов и взрывают машины. Позднее вечернее солнце отбрасывало тени на деревянный пол, и я удивилась, насколько мне легко проводить время с Уайтом. Он не возражал, когда я кричала на экран или отпускала глупые шуточки. На самом деле, он даже смеялся над ними, и мне нравилось его смешить.
Когда по экрану поползли титры, он посмотрел на меня.
– Еще один?
– Конечно, – я протянула ему второй диск. – Не могу поверить, что не видела этого фильма раньше.
– Мой отец заставил меня посмотреть все части несколько лет назад. Он любит кино. Даже сделал в нашем доме огромный домашний кинотеатр. Хотя, полагаю, теперь это его дом… – он замолк, и я вспомнила, почему он ехал по той пустынной дороге, на которой нашел меня.
Я закусила губу, не уверенная, стоит ли расспрашивать его об этом.
– Кажется, в пятницу вечером тебе было о чем поразмыслить, а потом я влезла со своей проблемой.
Он кивнул в сторону моей забинтованной ноги.
– У тебя была уважительная причина.
– И все же… – я старалась не обращать внимания на свои горящие щеки. – Если хочешь поговорить об этом – я всегда рада выслушать.
– Что я могу сказать? – на его печальное лицо было больно смотреть. – Не очень приятно знать, что твой отец предпочитает проводить время со своей новой девушкой и не может уделить тебе ни минуты.
Я вспомнила разговор со своей мамой.
– А ты не пробовал… поговорить с ним об этом?
– Ох, точно. И как это не пришло мне в голову, – я вздрогнула, и Уайт виновато вздохнул. – Прости. Ты этого не заслужила. Просто это больная тема.
Я медленно кивнула.
– Вы были близки?
– Да, – он откинулся на подушку. – В том-то и дело. Может, мне было бы легче, не проводи мы с ним столько времени вместе. Я мог рассказать ему обо всем. А потом произошла авария, и я стал ему неинтересен.
– Мне так жаль. Это просто ужасно, – по крайней мере, мы с мамой никогда не были близки. – Я что-нибудь могу сделать?
Он посмотрел на меня.
– Мне уже помогает общение с тобой.
– Правда? – Я начала дергать за выбившуюся из одеяла нитку. – Обычно я только раздражаю людей своим присутствием.
– Я никогда в это не поверю.