Мы подошли к церкви, и Рейчел сжала мою ладонь. Я посмотрела на нее, и она ободряюще улыбнулась. Я так ей завидовала. Для нее все было черно-белым, и она чувствовала лишь грусть. Она скучала по Бену, но не испытывала вины или сожаления. Ей не приходилось постоянно спрашивать себя: а вдруг все было бы по-другому, если бы я была с ним честна?
Я чуть не споткнулась, но она поддержала меня.
– Я здесь, Мер. Я тебя не оставлю.
У дверей церкви выстроилась очередь. Палящее солнце обжигало мне плечи, и по лбу бежал пот. Мы встали в конец очереди, и я старалась не смотреть на людей, но, в конце концов, до меня долетели их тихие перешептывания. Ребята из школы Бена смотрели на меня с открытой неприязнью. Когда мы с Беном расстались, они решили, что я ему изменила. С их точки зрения, это была самая вероятная причина того, что Бен меня бросил.
Рейчел сжала мою руку.
– Не обращай внимания.
Мы продвинулись ближе к дверям. Тетя Лайла и дядя Ал стояли чуть дальше: оба в черной одежде, бледные и исхудавшие. Мы с дядей Алом пересеклись взглядами, но я не смогла прочесть его выражение, и он отвел глаза. Мама с папой подошли к тете Лайле, и ее глаза расширились.
Мама протянула к ней руки.
– Нам так жаль, Лайла.
Женщина посмотрела на меня, и ее лицо исказилось.
– Я не хочу, чтобы вы были здесь. Пожалуйста, уходите.
– Лайла, – выдохнула мама.
Тетя Лайла наклонилась ближе, ее голос звучал хрипло:
– Бен умер с разбитым сердцем из-за того, что она сделала. Думаешь, я могу тебя простить? Как вы посмели сюда явиться? – она прервалась. – Как вы посмели?
В ее глазах блестели слезы, и она сделала несколько рваных вдохов.
– Лайла… – мама снова потянулась к ней, но дядя Ал встал между ними.
– Прости, Джесс. Я не говорю, что она права, но сегодня мы прощаемся с сыном. Так что я прошу уважать ее желания.
Папа обнял маму за плечи.
– Пошли, дорогая. Нам пора идти.
Она медленно кивнула, и папа увел ее прочь. Несколько секунд я просто стояла там. Я даже не хотела приходить. Это были не настоящие похороны, потому что в гробу не было тела. Но в тот момент, когда я стояла у дверей и дядя Ал заграждал мне дорогу, мне хотелось войти внутрь.
Я хотела услышать, как священник объяснит произошедшее, сказав, что все это часть Божьего провидения и что Бен сейчас в лучшем месте, а не на дне океана, под толщей холодной воды. Я хотела услышать, как люди будут говорить о нем только хорошее. И я должна была выступить с речью, потому что я знала его лучше всех. Я знала о его надеждах, страхах и мечтах, потому что он делился ими со мной.