Я покачала головой, чувствуя, как мой желудок скручивается в узел.
– Ты не понимаешь.
– Так и есть, потому что ты не сказала мне правду. Твой парень умер, и ты все еще оплакиваешь его. Может, ты ходишь на пляж, потому что для тебя это особое место. Неужели ты думаешь, что я такой козел и не понял бы этого?
– Нет, – я сделала шаг назад. Он был слишком близко, и я не могла думать. – Это не так.
– В каком именно месте я ошибся?
– Я… Я не… – слова застревали в горле. Мне пора было уходить.
Его голос стал ниже, а лицо смягчилось.
– Я знаю, что могу вести себя нагло и, может, немного бесчувственно, но ты мне нравилась. Все еще нравишься. Я не буду использовать твое горе против тебя. Но тебе нужно все мне рассказать.
Он подошел ближе, и я прижалась спиной к информационной доске. От его тела шел жар, и я чувствовала его теплое дыхание. Я посмотрела на его грудь и сглотнула.
– Зачем я отнес записку на пляж, Мер?
Папа стоял на пороге моей комнаты. Я лежала на кровати, свернувшись калачиком и сжимая в руках погремушку в виде жирафа.
– Тебе нужно пойти, детка. Я знаю, что это больно, но тебе нужно попрощаться.
Но я не могла попрощаться, потому что Бена уже не стало. Теперь он никогда меня не простит, и я никогда не верну его доверие. Он больше никогда меня не полюбит. Каждый раз, закрывая глаза, я видела, как его уносят темные воды океана. Поэтому я перестала спать. Я перестала есть. Я стала призраком, таким же, как он. Мне нужно было понять, как перестать чувствовать.
Папа сел на край моей кровати и положил руку мне на плечо.
– Я знаю, сейчас тебе очень грустно, но со временем станет лучше. Не сегодня и не завтра, но однажды ты проснешься и поймешь, что тебе уже не так больно. Просто нужно продержаться до этого момента.
Я не знала, смогу ли я.
Но я не произнесла этих слов. Вместо этого я вылезла из кровати и натянула черное платье, которое мама достала из своего шкафа. Оно было свободным, и в нем я выглядела еще бледнее, особенно когда убрала волосы в хвост.
Мы поехали на Хаттерас. На пароме мы молча сидели рядом: грустная маленькая компания в черном. Яркий, солнечный день как будто издевался надо мной. Генри остановился рядом с нами, чтобы выразить свои соболезнования.
– Бен был хорошим парнем, – он посмотрел на меня. – Мне жаль. Он был слишком молод. Ему бы еще жить и жить.
Я кивнула и тяжело сглотнула. Папа поблагодарил его, и мы залезли в машину, отправляясь к церкви в Бакстоне. Мы остановились за две улицы, потому что все места на парковке оказались заняты. Как будто там собралось все население Внешних Отмелей. Даже те, кто не знал Бена очень близко, знали его родителей. Их семья давно жила на острове, и хотя Бен был единственным ребенком, у семьи было много родственников.