Ну же, давай.
– Стихотворение называется «Погружение», – объявляю я.
Делаю глубокий вдох.
– Три шага вперед… – начинаю я, но потом замолкаю, быстро пробегая взглядом остальные строки. Теперь стихотворение кажется мне совсем не таким, как в кабинете истории. Оно содержит в себе всю правду обо мне. О моей одержимости числом три. О привычке расцарапывать себе шею. О «парковочном ритуале». О том, что у меня бессонница.
Это стихотворение вовсе не о бассейне. А о безумии. О моем безумии. Вот оно, излито на бумагу синими чернилами. Внезапно я чувствую себя скорее стриптизершей, чем поэтом, ведь всего через пару секунд я обнажу свою душу перед этими незнакомцами, которые, вероятно, считают меня зажатой, но еще не видят во мне сумасшедшую.
Черт. Ну вот опять.
В голове появляется знакомый мрачный водоворот, и недобрые мысли вновь вытесняют всю радость. На этот раз я вовсе думаю, что люди будут смеяться над тем, как я стою на сцене и читаю вслух свои стихи. Мои мысли куда страшнее.
Они узнают о моей болезни.
Мне так хотелось верить, что стоит только подняться на сцену, и я позабуду все свои страхи; как Эй-Джей и Сидни, которым это так легко удается, но теперь эта уверенность меня оставила. Взгляды прикованы ко мне, а я рассматриваю лица зрителей и понимаю, что не знаю о них совершенно ничего. Не знаю даже имен многих из них.
– Три шага вперед… – повторяю я, на этот раз тише. Я дрожу, руки трясутся. Желудок сжимается в тугой узел, к горлу подкатывает тошнота.
Встаю, готовая кинуться прочь со сцены, но тут что-то привлекает мой взгляд в углу комнаты. Кэролайн вскочила на ноги. Она указывает на себя и беззвучно шепчет: «Смотри на меня!»
На пару секунд это помогает. Внимательно смотрю ей в глаза, открываю рот, чтобы продолжить чтение, но стены вдруг начинают крениться и заваливаться, и лицо Кэролайн расплывается.
О нет.
Заставляю себя согнуть ноги в коленях, как учила мама на случай, если придется выступать с речью – иначе есть риск, что их «перемкнет» или что я упаду в обморок.
Эй-Джей был прав. Мне здесь не место.
– Извините, – бормочу я, ни к кому конкретно не обращаясь. Скручиваю блокнот в трубочку, желая провалиться вместе с ним сквозь землю. Соскакиваю со сцены и спешу к двери.
Дверь. Пробегаю пальцами по швам, по замку. Без ключа мне отсюда не выбраться.
– Погоди, я сейчас, – говорит Эй-Джей и вставляет ключ в замок. – Все в порядке, не волнуйся, – говорит он искренне, словно и впрямь хочет меня успокоить. Но я вовсе не дурочка. Я отчетливо слышу нотки облегчения в его голосе.
Я не умею писать стихи, и уж тем более читать их незнакомцам. Да и потом, я очень от всех них отличаюсь. Мне нет никакой