При мысли о чтении стихов перед публикой мне снова становится плохо, так что я поспешно меняю тему.
– А откуда здесь вся эта мебель? – Трудно представить, как ребятам удалось ее сюда внести. Эта задача вообще кажется непосильной, особенно если вспомнить крутую, узкую лестницу.
Когда я вновь к нему оборачиваюсь, Эй-Джей сидит на стуле, одной ногой упираясь в пол, а вторую поставив на перекладину. Руки скрещены на груди. С того места, где я стою, они кажутся довольно мускулистыми. Раньше Эй-Джей казался мне высоким и тощим, по-симпатичному тощим. Но теперь я вижу, что он вовсе не такой.
– Из реквизитной, – отвечает он.
– Откуда-откуда?
– Если спуститься по лестнице и свернуть налево, а не направо, то окажешься в реквизитной.
– Реквизитной? – переспрашиваю я, приподняв бровь.
– Это комната прямо под сценой, – поясняет он. – Она оснащена огромным грузовым лифтом, с помощью которого декорации поднимают на сцену и возвращают на место. После окончания спектакля, когда декорации становятся не нужны, их складывают в реквизитной до той поры, когда они снова понадобятся. Или пока их не переместят в другое место.
– В другое место?
Он показывает на оранжевый диван, на котором сидел в тот день, когда я впервые здесь оказалась.
– Вот наше последнее приобретение. Нам с Кэмероном пришлось ему ножки отвинтить, чтобы занести сюда диван с лестницы. Он минут десять проторчал у нас в дверном проеме – только потом мы наконец придумали, как его втащить. – Эй-Джей быстро встает, выразительно кланяется и опускается на место. – В итоге у нас все получилось.
Широко улыбаюсь.
– Вы все-таки пронесли его в комнату?
– С большим трудом.
Оглядываю комнату и вдруг понимаю, почему здесь все такое странное, словно из совершенно иной эпохи. Антикварный книжный шкафчик, а на нем лампа в стиле модерн. Ретрокресло из семидесятых рядом с блестящим металлическим журнальным столиком.
– Неужели здесь вся мебель из реквизитной?
– Ага.
– А в театре не замечают пропажи декораций?
– Ну… Реквизит потихоньку пропадает вот уже десять лет, с момента возникновения «Уголка поэта». Уверен, они периодически замечают пропажи, особенно крупные.
– Как, например, этот ярко-оранжевый диван.
– Вот-вот.
– Даже если они и заметили исчезновение реквизита, им ни за что не догадаться, где его искать, – пряча улыбку, замечаю я.
– Здесь у нас своего рода тайник, – улыбнувшись одним уголком рта, сообщает он. – Наверное, надо бы постыдиться, что мы столько всего сюда натащили?
– Да, хотя бы ка-а-а-пелька стыда не помешала бы, – с улыбкой подтверждаю я, показывая пальцами эту самую «капельку».