– В моем случае – пару месяцев. В его… нисколько, потому что я, как обычно, ухитрилась влюбиться невзаимно.
– С чего такой вывод? – спрашивает она.
– Мы просто друзья, – отвечаю я и вспоминаю, как он сегодня коснулся моей руки в школьном коридоре, и уголки моих губ невольно приподнимаются в улыбке. – Но он мне нравится. Он очень добр ко мне. Рядом с ним я чувствую себя… нормальной.
– Что ты подразумеваешь под нормальностью? – тихо спрашивает она тоном, располагающим к тому, чтобы я рассказала ей обо всем поподробнее.
Как же мне хочется поведать ей все.
Растягиваю пластилин в руках, думая, с чего бы лучше начать. Наконец перестаю подыскивать правильные слова – те, которые Сью хочет от меня услышать, – и просто начинаю говорить в предельно откровенной манере.
– Не думаю, что я им одержима. Точнее сказать… Возможно, я чересчур зациклена на его бывшей девушке, Девон. На той неделе я начала искать о ней информацию в Интернете, и первое время мне было очень сложно себя контролировать. Но потом стало легче. – И я рассказываю про бейсбольный трюк, которому меня научила Кэролайн. Сью подробно записывает мои слова.
– Но многое изменилось в лучшую сторону. Я уже не просиживаю целый вечер с мыслью о том, что` будет, если я завтра утром подберу себе неудачный наряд. Во время уроков не переживаю, что за обедом вполне могу сказать что-то такое, что разозлит моих подруг, и они сплотятся против меня и на целых три дня перестанут со мной разговаривать. Впервые за долгое время мне все равно, что они подумают. И это вовсе не из-за парня, стихов или Кэролайн, хотя, может, и из-за них. Может, на меня повлияло все сразу.
Я настолько разгорячилась, что мне стало трудно усидеть на месте, поэтому я встаю и подхожу к окну, выходящему на парковку.
– Но я твердо знаю одно: впервые за многие годы я собой довольна. Да, я не избавилась от одержимости, но теперь я одержима поэзией и словами. Я почти каждый день плаваю и чувствую, что тело стало сильнее, а мысли – яснее. И мне очень нравится этот симпатичный парень, и пусть он видит во мне только друга, зато он не подонок, в отличие от Курта, и не недосягаемый красавчик, как Брэндон.
Сью кладет свою папку на кресло и подходит к окну, где стою я.
– Я уже не одержима боязнью того, что подруги обидятся на меня или прогонят из своего маленького общества. Даже если это случится, плевать.
Эти слова дарят мне непривычную свободу. Стоит только их произнести – и я понимаю, насколько же они правдивы: мне куда важнее, что подумает обо мне Эй-Джей или Кэролайн – и остальные члены «Уголка поэта». Если они прогонят меня из своего общества или перестанут со мной разговаривать, я буду в отчаянии, но они так, само собой, ни за что не поступят. С ними я чувствую себя в безопасности.