В последующие 60 лет Аргентина пережила еще 3 путча, 10 смен экономического курса с левого на ультралевый и обратно, с короткими периодами половинчатых правых реформ, и несколько дефолтов. Периоды «мягких» репрессий сменялись периодами, в которые под лозунгом «Родина и народ» расстреливались и пропадали без вести десятки тысяч оппозиционеров, их жен убивали, а детей отдавали в семьи офицеров; в стране функционировали «отряды смерти»; декады дружбы с Западом сменялись декадами борьбы с «заговором Запада против Аргентины» и даже военными конфликтами. Сегодня подушевой ВВП Аргентины в 3,5 раза ниже французского, доля Аргентины в мировом ВВП — 0,6 % (100 лет назад она была больше 1,2 %). С 1930 года прошло 85 лет, но и сегодня нет никаких признаков выхода Аргентины на путь построения успешной либерально-рыночной экономики и подлинной демократии.
Аналогия близка, но даже и она не полна. Визитной карточкой экономической политики хунт в Аргентине была эмиссия, покрывавшая растущие социальные расходы (то же самое происходило в последние 30 лет в Венесуэле, с еще более катастрофическими результатами). В России, по крайней мере пока Глазьев не стал министром финансов, проводится жесткая монетарная политика, что пока сдерживает разрушительные тенденции в экономике.
Предсказывать геополитическое будущее — занятие неблагодарное. Очевидно, что в силу постепенного развала экономики, снижения мотивации властной элиты из-за изоляции страны и непринятия ее Западом, стандартной реакции привыкания и даже отторжения на гиперидеологизацию, которая неизбежно возникает в обществе, нынешняя власть в России будет быстро ослабевать и терять рычаги влияния, даже если сфокусируется на силовом обеспечении лояльности.
Возможно при этом, что случится чудо, и в России, наконец-то уставшей от популистско-авторитарной модели управления, возникнет социальный запрос на перемены, и повторение перестройки пойдет не по пути передела остатков собственности и перехвата власти, заканчивающегося (как всегда) формированием новой изоляционистской автаркии, а по пути широкомасштабных демократических и либеральных реформ, в тесном, но исключительно прагматичном (благо ядерное оружие пока на месте) сотрудничестве с Западом. Но вероятность этого, как подсказывает здравый смысл, не велика.
Более вероятно, что развал и потеря управляемости на фоне снижения и так невысокого благосостояния населения породят куда более традиционный для России запрос — на мобилизационную диктатуру. Тогда вслед за сегодняшней «депрессивной автаркией мягкого типа» придет жесткий режим, сочетающий социалистический подход в экономике с националистическим в политике и террористическим — в управлении страной. Этот период станет аналогом правления Хуана Перона (в лучшем случае) или Хорхе Виделы (возможно, еще не в самом худшем).