Сколько я тут? Неделю? Круто, на мою жизнь за эту неделю похищались четыре, мать его, раза! Мой-немой жених говорит, что ему, ровным счетом, наплевать на меня, ведь я не его Ева, а совершенно другой человек, чужой для него, которого приняла его родовая магия. Тут у меня человека, который бы просто хотел, чтобы я улыбалась, что я жива… Тут всем наплевать на меня, есть я или нет, счастлива или в печали — никого не волнует и домой, туда где я нужна, по-настоящему нужна своим близким людям, я не могу попасть.
Стук в дверь и я, вытерев слезы проговариваю «Войдите». На пороге оказывается Алмаз, в принципе, как я и ожидала.
— Здравствуй, свет мой. Как первые занятия с Дангеном? — спросил шатен, вежливо поцеловав мне руку.
Взгляд его задержался за блокирующем все потоки магии браслете.
— Что-то пошло не так? — спросил уже тревожно он.
— Да нет, все хорошо, душа моя, просто еще не совсем умею контролировать силы свои, с азов же все приходиться учить, поэтому милостливый лорд-учитель Ранохен дал мне этот браслет, чтобы я не повредила ни себе, милый, ни окружающим — отвечал за меня кто-то, но не я.
Сразу поняла, что это дело рук проклятого белобрысого демонюги! Не знаю, что он сделал, но… Но я намерена от этого избавиться, причем чем раньше, тем лучше!
Я хотела сказать Алмазу, что больше не хочу ходить на уроки Ранохена, но… но Я ничего не смогла сказать, за меня моими устами твердил кто-то другой! Стало страшно, очень страшно. А что если этот чертов кронпринц не только мой голос и речь себе подчинил, но и еще что-то? Как же все плохо…
— Не переживай, скоро все наладится и ты все сможешь контролировать, всем сможешь управлять… — и снова жених поцеловал меня в руку, а я улыбнулась и легонько кивнула. — Не проголодалась? — вежливо спросил король.
Все-таки хороший он мужчина. Не любит он меня, ничего я для него, по сути дела, не значу, но сюсюкается, ухаживает и относится ко мне с уважением, несмотря на то что король крупного государства и… и по сути мог меня просто выгнать, как кошку, но он так не сделал. Не сделал, потому что не позволила совесть, не сделал, потому что… потому что благороден, честен и совестен в первую очередь, перед самим собой.
— Если честно, то да, но… я не хочу спускаться вниз, в столовую, — призналась ему я.
— Хорошо, без проблем. Сколько тебе нужно времени на сборы? — спросил Алмаз, глядя мне прямо в глаза.
Он улыбался, он был учтив, но… Но в глазах его была всепоглощающая и невыносимая пустота, граничащая с полнейшим безразличием, которые он пытался скрыть улыбкой.