Склянка находилось на самом дне, под большой корягой. Бяка сбросила одежду, собралась с духом и нырнула. Ледяные родники мигом взялись за дело, закружили в круговоротах, передавая эстафету друг другу.
Она долгое время плыла под водой, не узнавая дно. Со времени ее человеческой жизни, все течения поменяли свое направление, но ей все же удалось добраться до нужного места.
Бяка, выбравшись на берег, отпила несколько глотков и забылась в колдовском сне.
Проснулась она уже в новом обличье. Она вернула хвост, плавники, но вместе с этим она превратилась в старую каргу с длинными седыми волосами. По всему ее зеленому телу выросли огромные бородавки. Теперь навечно
— она будет противна самой себе и всем, кто увидит ее. Старая ведьма с торфяных болот выглядит куда привлекательнее. От прежней красавицы Бяки остались лишь изумрудные глаза, но сейчас они светились не от радости, горели гневом.
Дениска, окрыленный свободой, летел к своей зазнобе. Там его ждал неожиданный сюрприз. Приятельница была не одна. Он был лишь лекарством от скуки, запасным аэродромом. Она нашла более выгодный вариант: и богаче, и симпатичнее. Она вообще всегда была расчетливой женщиной и не могла пройти мимо, когда на горизонте появился мужчина с массой преимуществ. Старинный друг Дениска был обыкновенным нищебродом, без перспектив. Чтобы жить с таким — нужно быть последней дурой или любить до сумасшествия, потому, что с ним «рай в шалаше». Именно так она и рассудила.
— Денис, понимаешь, — мямлила она, — мы не можем быть вместе.
— Как же это?
— Не люб ты мне. Другой у меня.
И как пощечина:
— Поигрались и хватит! Да и целоваться ты до сих пор не научился. Все такой же слюнявый.
Красавица хихикнула, как тогда в далекой юности. Она специально задела за больное, помня его прежнюю реакцию и не прогадала. Пристыженный Дениска опрометью метнулся прочь, ни проронив в ответ, ни звука. Обрубила раз и навсегда, чтобы дорогу до ее крыльца забыл.
Дениска ошалел от горя. Идиот! Променял истинные чувства на пустую дешевую бабу, скачущую из койки в койку. То, что он вновь принял за любовь, не стоило и ломаного гроша — иллюзия. В одну реку пытался дважды войти — до чего же бестолковый!
Бяка, милая Бяка!
Подлому предателю нет прощения. Его вина не имела границ. Он проклинал себя, подбирал самые мерзкие слова, чтобы осквернить свой поступок.
Он снова был на реке. Но в этот раз не для рыбалки.
Раненным зверем, продирался к воде, надеясь, что не опоздал.
— Бяка! — орал он во весь голос до боли в легких, стоя перед омутом.
Ему отвечали лишь лесные птицы, перепуганные и всполошенные, громко пересвистываясь их прибрежных зарослей.