Дурацкий вопрос, но куда же без него. Формальность, ставшая традицией. Бывает. За всю историю ордена еще не было случая отказа. Мне во всяком случае ничего подобного неизвестно.
— Почту за честь, Немак-доно, — кланяемся, уважительное отношение и камню приятно.
Думаете нет? А вы его спросите и помните, молчание — знак согласия.
— Доно? — приподнял брови рыцарь.
— Уважительное обращение, — непроизвольно махнул хвостом и тут же привычно продублировал общепонятным жестом, то есть просто пожал плечами.
Вообще это увлечение родиной, вызвавшее если и не генетическую память предков, такой у нас вроде как нет, но нечто на нее похожее, довольно заметно сказалось на некоторых аспектах. Впрочем, не вижу в этом ничего плохого и вообще, меня все устраивает.
— Ясно, доно так доно. Пойдем за твоими вещами? — улыбнулся учитель, продемонстрировав белые зубы.
— Ага, — улыбаемся губами, зубы не показываем. Во-первых, это знак агрессии, а во-вторых, большинство просто пугается.
Забрать вещи — звучит громко. В реальности же имеется планшет, десяток чипов памяти, что-то вроде флэшки, только объемы не сопоставимые и несколько комплектов казенной одежды. Еще учебное оружие, пара мечей, два шото и дюжина тренировочных шариков-дроидов со шлемом. Практически стандартный набор, только упаковка гаек оригинально смотрится. Выклянчил в свое время у техников, самое оно в телекинезе тренироваться. Были еще утяжелители, интендант поделился, но они продвинутые и всегда на мне, на турнире же просто отключил их не снимая. Попрощался со знакомыми, поблагодарил за все воспитателей, мимолетно обнял Асоку, привычно отдернув хвост от загребущих ручонок. Неугомонная тогрута, с не проходящей страстью к фехтованию и доведению окружающих, вывернувшись, унеслась в свою комнатку. Как лучший мечник из детей, который оказался в поле ее досягаемости, я был назначен в соперники — причем моим мнением она даже не поинтересовалась. А ведь всего лишь немного с ней первое время позанимался. Поддался какому-то смутному душевному порыву. Адское, в смысле, конечно же, милое дитя. Уже сочувствую Сковородкину — с его-то талантами, да взращенными и развитыми мудрыми наставлениями Убивана… «Не мои проблемы», — мысленно рыкнул, прижав на мгновение уши и вздыбив шерсть.
— Готов?
— Да, учитель.
Пять минут формальностей в секретариате ордена и, после небольшой прогулки по храму, я въехал в новые апартаменты. Что сказать — двенадцать квадратов, койка в одном углу, шкаф в другом, стол и стул по одному экземпляру, совмещенный санузел прилагается. На полу коврик-циновка, на окне жалюзи. Да, имеет место быть полочка над кроватью и тумбочка о трех выдвижных ящиках под столом. Круто. Не так давно я из точно такой же комнаты вещички забирал. Разница лишь в цветовой гамме, оттенки светло-серого, песчаного и белого немного отличаются. Аскетизм — наше все. Казарма-храм — наш дом родной. Насвистывая бравурный мотивчик, скорей уж намуркивая, разложил вещички и пошел к учителю. Наставник обитал по соседству. Комната один в один как у меня. Смешно и грустно. Да, совсем забыл о самом главном! После того, как Немак проинформировал орденских чинуш о взятии меня в падаваны, я получил коммуникатор. Ура-ура, теперь мне смогут позвонить, или сам могу набрать номерок. Осталось только обзавестись контактами, а то пока список, хм, жиденький. Сенсей и десяток орденских корпусов-служб. Не густо. Отдельной строкой номер экстренной связи с магистрами. Звонить на него строжайше запретили, разве что адепта темной стороны встречу или кто-то начнет вторжение на Корусант, а орден и не заметит. Вот тогда — имею полное право. Только подозреваю, что в обоих случаях мне будет несколько не до того.