– Так что вы говорили о миссис Уорренби? – судья Хоуксли вернулся к прерванной фразе.
– Разве я не сказала сразу? – миссис Дримлейн недоумевающе оглядела всех троих. – Покойный главный констебль Палметт приходился родным братом миссис Уорренби, матери Тео и Годфри. Младшим братом, привыкшим слушать мнение старшей сестры.
– Насколько я помню со слов своей собственной матери, миссис Уорренби помыкала своим мужем и сыновьями, друзьями и слугами, но о ее родстве с Палметтом я как-то позабыл, – признал судья. – Палметт умер довольно рано, и, когда я стал судьей, мне пришлось работать с его предшественником, он был главным констеблем до Грейтона.
– Именно так, друг мой, – согласилась миссис Дримлейн. – Что ж, нам остается только ждать, что вы с Грейтоном придумаете для поисков и разоблачения убийцы бедняжек.
– Или убийц, мы все еще не можем быть уверены, что это один и тот же человек, – скорее для порядка, нежели из желания поспорить, добавил судья. – Я нарушаю все правила, раскрывая вам следственные тайны, но, надеюсь, польза от наших разговоров перекрывает ущерб, который может быть нанесен.
Судья строго посмотрел на обеих девушек, его слова явно были обращены к ним. Кэтрин почувствовала, что ее щеки розовеют от смущения, а Бет оставалась такой же бледной и нахмуренной, как обычно.
Заглянувший в комнату мистер Лофтли поставил окончательную точку в затянувшемся чаепитии.
Пронзительный визг донесся со второго этажа, и карандаш Кэтрин резко дернулся, разрывая бумагу.
– Господи, что же еще у нас случилось? – Миссис Лофтли, сидевшая в кресле в холле с салфеткой, которую надо было аккуратно заштопать, вскочила на ноги и бросилась к лестнице, но остановилась у конторки Кэтрин. – Позови кого-нибудь из лакеев, я боюсь подниматься туда!
Жалобный тон тетушки расстроил Кэти едва ли не больше, чем крик. Неужели «Охотников и свинью» постигла новая беда? Плохо кому-то из немногих постояльцев? Что-то пропало?
Только вчера миссис Лофтли говорила, что ей придется уволить одну из горничных и мисс Вортекс. Как бы ни жаль ей было Бетси с ее тяжкой судьбой, потери, которые нес дядюшка Томас из-за уменьшения количества гостей, требовали принятия мер.
Нового трагического происшествия гостиница мистера Лофтли уже не перенесет.
Эндрю, лакей, появился из бокового коридора, и вся троица уже готова была подняться на второй этаж, когда наверху лестницы появилась дрожащая Сара с метелочкой для пыли в руках. Этой метелочкой она махнула в сторону коридора и пробормотала, так тихо, что стоящая за спиной у тетушки Кэтрин едва расслышала: