«Какое отношение я могу иметь к смерти учительницы?» – вот вопрос, который задавался констеблям вперед всякого другого. Дальше следовало справедливое возмущение, так как полицейские не скрывали, что подозревают всех и каждого. А уж затем подозреваемые давали волю своему любопытству, пытаясь рассказать как можно меньше, а узнать как можно больше.
Были и те, кто искренне хотел помочь поймать коварного преступника, но они либо едва знали Дженни Морвейн в лицо, либо не помнили, когда она покинула бальную залу, чтобы направиться навстречу своей гибели в «Зал фей». Зачем она поднялась наверх? Договорилась с кем-то о свидании? Пыталась шантажировать кого-то? Родители Дженни и ее брат не могли ответить ни на один из этих вопросов, каждый из них развлекался на балу согласно собственным склонностям, не обращая внимания на остальных. Стиви танцевал и пытался флиртовать с молоденькими девушками, миссис Морвейн вдохновенно сплетничала, а ее супруг удалился с приятелями в кабинет дядюшки Томаса, временно превращенный в курительную.
Главный констебль Грейтон был уверен, что убийца – мужчина, хотя задушить шарфом или платком сидящую в кресле девушку могла и женщина, на что резонно указал ему судья Хоуксли. Как и в случае с убийством мисс Грин, эти двое не пришли к согласию в данном вопросе. Но оба они не могли отмахнуться от слов миссис Дримлейн и не сравнивать эти два убийства.
Дика Харта в «Охотниках и свинье» не было, как и его брата, – они собирались встретить невеселое Рождество на ферме своего дяди, находящейся в тридцати милях от Кромберри, и захватили с собой двоих работников, бывших родом из тех же мест. Их отъезд видело множество народа, но Грейтон все же телеграфировал в ближайший к ферме городок с просьбой местному констеблю навестить семью Хартов и убедиться, что они находятся именно там, куда собирались. Сведения были подтверждены, и судья Хоуксли не мог не заметить в разговоре с главным констеблем, что обеих девушек мог задушить один и тот же человек. И это не Дик Харт, в чьей вине судья и прежде сомневался, полагаясь лишь на свою интуицию и знание людей, пришедшее с годами.
К десяти часам утра главный констебль Грейтон с судьей Хоуксли и оба констебля, не сговариваясь, сдались. Похоже было, что тайна этого убийства останется нераскрытой, а негодяй – безнаказанным.
Никто не видел, как уходила Дженни из бальной залы, никто не помнил, с кем она танцевала последний свой танец, хотя, по общему мнению, она танцевала довольно много. Никто не заметил, чтобы кто-то вел себя подозрительно или же был взволнован сильнее, чем подобает на благотворительном балу. Словом, к огорчению полиции, ни один из находящихся в гостинице не сознался в убийстве, и надежды на то, что он сделает это в дальнейшем, не было ни малейшей.