— Шампур возьми! — истошно орал высокий женский голос неподалёку. — Возьми этот грёбаный шампур и дерись! Защищайся, сука! Я безоружных не убиваю!
Культурный у нас райончик. Кто-то говорит про блатные «заположняки», я говорю — кодекс чести.
Стилизованный под старину тусклый фонарь во дворе освещал каменные ступеньки крыльца, коробка нужника с навесом над входом в две кабинки терялась за деревьями, за забором отдельными фрагментами угадывались беленые стены соседского дома. Я знал, что на ней опять намалевали особый рисунок. Сосед его быстро смывает, но кто-то оперативно проводит реставрацию. Детективная история, тут сыщик нужен.
Рисунок представляет собой стилизованную кубанку с «Щ» вместо кокарды. Вертикальные элементы буквы заострены. А ниже — надпись «Щас!» в качестве угрожающего обещания. Этот какая-то мода, скорее всего, подростковая. Такие странные логотипы тут называют «вилами», а встречаются они только в пригородах, в самом Красноярске я их ни разу не видел. Не угодил кому-то соседушка, поцапался.
Чуть подальше, справа по берегу, какой-то подвыпивший мужичок упорно норовил спеть. Голоса у него не было в принципе, и он, быстро уставая, только наговаривал песню торопливым бессвязным речитативом, тут же отвлекаясь и давая несуществующим зрителям пояснения к тексту. И лишь под самый конец куплетов пытался тянуть ноты тенорком, тяжело, с дребезжанием жестянки в севшем голосе.
Я отчаянный родился, вся деревня за меня,
Вся деревня Бога молит, чтоб повесили меня...
Тятька помер, мамка вдовка. Сын — отчаянна головка,
Сын — отчаянна башка. Не хожу без камешка.
Из нагана вылетала черная смородина
У меня, у хулигана, за решеткой Родина.
Арестованы вагоны тихо подавайте.
Хулиганить буду я, пока не расстреляете!
Мы ребята-ежики.
В голенищах ножики.
Любим выпить, закусить.
В пьяном виде пофорсить!
Вот уже слева громко бабахнули два выстрела из двустволки, следом послышался заливистый девичий смех. Попали, что ли?
Далеко разносятся звуки сырой ночью. Где-то возле соснового бора взвыла сирена кареты «скорой помощи», лучи света, скользнув по стволам деревьев, метнулись в сторону реки. Звуки сирены удалялись, но слышались ещё долго-долго... С Енисея потянуло холодным ветром, сильнее зашумела роща, и я подумал, что, если оказаться там одному, этот шелест покажется зловещим. Между деревьями ещё раз мелькнул свет, глухо хлопнула дверь легкового авто, жёлтый свет фар выплыл на обочину, высветив перед бампером две зловещие темные фигуры.
— Хорошо-то как! — восхитился Потапов.
Промокнув губы льняной салфеткой, Кромвель дожевал кусок вкуснейшей копчёной рыбы, хлебнул пивка и сказал, мечтательно глядя вслед неторопливо удаляющемуся прогулочному теплоходу: