У меня нет выбора.
Малыша мне не отдадут, и пока он будет расти, я сама никуда от дракона не денусь. Витхару даже не придется удерживать меня силой, я не смогу оставить свое дитя, несмотря на все, о чем думала раньше. Даармархский будет приходить ко мне (или к нам), и я снова и снова буду сгорать в его пламени, отказавшись от себя, от свободы, забыв о гордости.
От всего, чем жила и дышала.
Если, конечно, к тому времени мы еще будем дышать. Вряд ли Эсмира захочет, чтобы ее первенец делил трон с моим сыном. Даже если это будет дочь…
Поэтому ты хочешь убить ее сама. Или его.
Отмахнувшись от этой мысли, сильнее вцепилась в перила.
Был еще один выход — бежать, но такое за день не делается. Побег из Ильерры я готовила полгода, зная, что второго шанса у меня не будет. Я просчитала все риски и все пути, я вытащила Сарра и увела его за собой без последствий исключительно потому, что каждый мой шаг над пропастью был выверен с точностью до секунды.
Сейчас у меня нет для этого времени.
Нет возможности даже изучить пути выхода из дворца, не говоря уже о чем-то большем (Даармархский пустит по нашему следу лучших хаальварнов, и ничем хорошим это не закончится).
— Местари Ильеррская, — вошедшая служанка протягивала мне склянку, — эссари Мэррис просила передать вам успокаивающий настой.
Я думала, что холоднее быть не может, но склянка оказалась просто ледяной. Такое чувство, что в нее запечатали все холода Севера, и когда она легла в мою руку, словно вплавилась в ладонь обжигающим льдом.
— Принеси мне горячей воды, — попросила я.
— Заварить трав, местари? Или, может быть, подать ягодной наливки?
— Нет. Достаточно просто воды.
Служанка с подносом вернулась быстро: к тому времени я уже вышла с балкона в комнату, стараясь не слушать бешено стучащее сердце.
Или два?
Меня снова бросало то в жар, то в холод, но я знала, что должна это сделать. Пока чувства не пересилили разум, пока к таэрран я не добавила еще одни оковы, которые надолго свяжут меня с мужчиной, которому я не нужна.
Изнутри дернуло жаром, и я положила руки на живот.
Лишь на миг, чтобы содрогнуться всем телом.
— Прости, — прошептала я. — Прости за то, что мы с тобой никогда не увидимся.
Налила воды в невысокую круглую чашку, чудом не расплескав на себя кипяток. Дожидаясь, пока чуть остынет, сухими глазами смотрела на поднимающийся над водой пар.
Что бы он или она сказали, если бы могли говорить?
«Пожалуйста, мама, не убивай меня?»
Не в силах больше это выносить, потянулась за склянкой, когда дверь в покои чудом не сорвалась с петель.
Даармархский стремительно шагнул в покои, врезаясь в меня яростным взглядом и оглушающей мощью своего огня.