Ненадолго, потому что аэромагистраль вывела нас в центр, и с одной стороны нам открылись заснеженные горы, а с другой — Грайрэнд Рхай. Та самая высотка, о которой я говорила с Лэргом и на смотровой площадке которой отчаянно хотела побывать. Здание действительно напоминало ледяную иглу, тянущуюся к небу, окруженную ледяными наростами и иглами поменьше. Не залипнуть на нее было просто невозможно: торгово-офисный и развлекательный центр, окруженный мельтешащими флайсами, казался городом в городе. Верхушка самой высокой иглы сверкала так, что глазам было больно, и я отвернулась.
Высотка, к которой мы направлялись, ничем особо не выделялась, у нее даже названия не было. Маяк аналога Вайовер Грэйс, название которого я могла бы выговорить только после пяти бутылок шипучки или двух — тоньяса, тоже остался в стороне, но нам он был не нужен. Папаша Гроу пока что там не обитал, вот когда пройдут выборы (уже совсем скоро), и если он победит, то переедет туда.
То ли дело было в фервернских морозах, то ли в том, что они совпали с моим внутренним холодом (Гроу так и не позвонил), но я даже почти не волновалась. За телефон тоже больше не бралась (а смысл?). Если он до сих пор не поинтересовался, куда я делась, уже и не поинтересуется. Неизвестно почему это оказалось гораздо больнее нашей ссоры, но я пообещала себе не думать об этом до разговора с Гранхарсеном-старшим.
И не думала.
Почти.
— Все будет хорошо, — сказал Рон, и я улыбнулась.
— Ага.
Но «хорошо» пошло трещиной еще в холле высотки, когда выяснилось, что пропуск выписан исключительно на меня. Оказывается, что все предусмотреть, как считала Леона, невозможно. В итоге, пока мы разбирались с секретарем и охраной, стрелки часов подтянулись к без десяти восемь, и к лифтам мы летели на всех парах. Поднимаясь по стеклянному (я бы сказала, ледяному) рукаву в окружении серебристо-стальных пластин, которыми была отделана шахта прозрачной кабины лифта, я сцепила руки за спиной и пожелала, чтобы это «нехорошо» было самой большой сложностью, с которой мне пришлось столкнуться.
В приемной, залитой солнцем и непривычно теплой после бодрящего весеннего мороза, нас встречала секретарь. Светловолосая, высокая и красивая — характерной холодной красотой, свойственной только фервернкам. Очень некстати вспомнилась Сибрилла, которая осталась в Аронгаре, но я от нее отмахнулась. То есть от мысли о ней.
— Ферн Гранхарсен освободится буквально через пару минут, — произнесла секретарь, — позвольте ваше пальто, эсса Ладэ.
Я позволила и даже собиралась опуститься на диван, когда из-за двери начальственного кабинета вышел мужчина. Высоченный, как Грайрэнд Рхай, с серебристо-пепельными волосами и ярко-синими глазами, навевающими мысли об айсбергах. Ходячий такой айсберг, при этом холодом от него не веяло, скорее — сокрушительной силой и мощью, вдавившей меня в пол на пару секунд, когда он скользнул по мне взглядом.