Натюрморты — хорошо; портреты — талантливо; городские пейзажи — щемяще узнаваемые, и отдельно — просторы Дикого поля. Без терриконов, заводов и шахт: только степь — древняя, вечная, ко всему равнодушная и от этого особенно прекрасная. С нежным ковылем, ветрами, гоняющими перекати поле, косыми дождями, изливающимися из беременных туч...
— Здесь недалеко сохранилось место, нетронутое людьми. Ученые говорят — первобытный первозданный край. По этой земле ещё мамонты бродили. Это оттуда, — пояснил Андрей.
Томас ещё раз обошел комнату и, смущенно улыбнувшись, сказал:
— Ну, мне пора. Да и моё время уже заканчивается.
— Разве? Кажется, вошли только что.
Чертыхальски замялся.
— Извините, а тут ваших работ нет?
— Только папины. Мои в мастерской. На выставке будет несколько — их надо смотреть в соответствующей обстановке.
— А какие работы отца покажете?
— Из казацкого — это сейчас актуально и, наверное, шахтерские. Пейзажи, женские портреты... Но они в ящике спрятаны...
— Спасибо.
Тихоня и Андрей улыбались друг другу. Их глаза горели одинаковым светом.
— Думаю, эта комната для вас, как маленький храм, тропинка в прошлое. Так вышло, что и я увидел кое-что для себя интересное, напоминающее детство. Я давно не чувствовал себя так хорошо. Я... Не правильно часто говорить «я, я, я», но не обижайтесь. Такова наша природа, в первую очередь думать о себе, а потом уже о других. Наверное, после «я» пришла очередь «не я», то есть — «вы». Андрей, вы доверились мне и за это большое спасибо. Как давно у вас были гости?
Сермягу озадачил этот вопрос.
— Даже не знаю...
— Неужели и девушкам не показываете?
Томасу почему-то думалось, что Андрей покраснеет, засмущается, но художник рассмеялся.
— Я люблю собак и кошек, а значит и женщин люблю. Они живут инстинктами. В них переплетаются два начала: греховное и святое, причем, в отличие от нас, мужчин, это переплетение гармонично.
— Вы их пишете?
— Нет. Не хватает мастерства. Наверное, не дорос.
— А что или кого?
— Тех, кого бы я мог назвать другом. Но сейчас тяжелое для этого время. Вот у вас, Лец, есть друзья?
Тихоня поднял вверх глаза.
— Два. Подруга и есть друг. Зовут его — Томас Чертыхальски.
— Странная фамилия.
— Зато человек хороший. Никогда не предаст.
Когда они вышли в зал, Андрей запер дверь и поставил её на сигнализацию. Тихоня стоял рядом, всматриваясь в профиль художника, его фигуру, движения пальцев, нервное подергивание плеч. Он смотрел, как Андрей расставил ноги, держит спину. Томасу хотелось запомнить, как выглядит человек, у которого всё есть, который достиг того, чего желает и поэтому не мечтает о надуманных благах, а просто довольствуется тем, что имеет. Уважает прошлое, чтит отца, живет в ладу со своей совестью. Этот человек, если бы умел пользоваться своей силой, мог бы прибить его, Томаса, одним хлопком ладони, как надоедливого комара...