Леся знала, как пахнет старость, но попав в комнату деда Тараса, вместо брезгливости она испытала сложное невыразимое чувство тоски и боли. На неё кирпичной стеной обрушились воспоминания о последних днях её отца и, даже не успев увидеть старика, Олесю начало, что называется, «колотить» — подбородок задрожал, а из глаз брызнули слезы.
Дед Тарас сидел в инвалидном кресле возле окна. Сухой, жилистый. Белоснежные волосы аккуратно расчесаны на ровный пробор, подбородок гладко выбрит. Опрятная байковая клетчатая рубашка с длинным рукавом. Из широкого хорошо отглаженного ворота торчит тонкая морщинистая шея. Ясный твердый взгляд голубых глаз. С виду он был спокоен: никакого волнения, только пальцы нервно теребили край лежащего на коленях пледа.
Дед Тарас приказал:
— Я слышал, как подъехала машина. Ну, покажите мне его!
Родственники расступились.
Вперед вышел Томас.
Старик достал из кармана рубашки очки с толстыми линзами, медленно надел их, заправив дужки за большие торчащие в стороны уши и, прищурившись, посмотрел на Чертыхальски. После секундного замешательства он улыбнулся, развел свои длинные с широкими ладонями руки в стороны и сказал:
— Ну, здравствуй, друже. Дай я тебя обниму!
Томас подошел, наклонился, осторожно обхватил старика, и они замерли, а родственники, жена и две уже взрослые дочери, вдруг все разом начали причитать, плакать и, гладя Томаса по спине, говорить что-то неразборчивое, идущее от самого сердца. Леся тоже плакала, при этом думая, почему же она так убивается, что тому виной? Растроганные от искренней благодарности женщины? Может, её сжала неисчезающая с годами боль утраты любимого папы? Торжественный вид ровно сидящего в кресле старого шахтера и сгорбленная с торчащими острыми лопатками спина Томаса? А может до сих пор плещущееся в её крови вино?
Не сразу, но все успокоились. Вытерев слезы, женщины шумно, никого не стесняясь, высморкались в батистовые платочки и, помыв руки, пошли доставать горячие закуски. Подкатили кресло — хозяин занял место во главе стола. По правую руку посадили Томаса и Лесю. Супруга старого шахтера села по левую руку, а за ней Антонина Петровна. Дети, мужья дочерей и внуки расселись напротив. Поначалу к Томасу с расспросами не приставали — слишком большая разница была между ним и дедом Тарасом. Родным хватало самого присутствия гостя. Кто-то первый спросил, как его зовут и Томас ответил, что в честь деда — Николаем. Говорили-говорили и вдруг снова спрашивают, а как его зовут? — и родственникам, у кого была хорошая память, пришлось подсказывать, что в честь деда — Колей.