— Значит народ неправильный? — спросил Томас.
— Конечно. Сюда многие приезжали на время. Заработать и вернуться домой. Поэтому жилье строили абы как. Землянки, времянки — всё это было. Мы через это всё прошли. Потом шахтеры стали много зарабатывать. Ещё здесь поселялись те, кому сложно было прижиться и найти работу в других местах.
— Вы имеете в виду...
— Да, — кивнул Иван Степаныч. — Донбасс был самым космополитным районом в СССР. Уж где-где, а в Городке на национальность никто никогда не обращал внимания. У нас в Тельманово после войны даже немцев не трогали. Каков работник, человек — это главное, а остальное приложится. Поэтому приезжали и хорошие, и плохие, всего по чуть-чуть. Насильно ссылали — особенно с западной Украины... Те же сидельцы... Отсюда блатняк, шансон, все эти наши доморощенные фавелы-бичарни. Когда у народа вырастают доходы, он сыт и одет, то «шанхаи» в глаза не бросаются. Но посмотрите сейчас. Кругом нищета, зарплаты копеечные, просвета нет, бездуховность, преступность. Союз всё рушится и рушится — конца-краю этому нет. Народ озлоблен и при этом на удивление обладает каким-то нечеловеческим терпением. Такое ощущение, что ему уже всё равно. Главное — выжить. Но так долго продолжаться не может. Думаю, рано или поздно, но рванет.
Томас заинтересовался собеседником по-настоящему. Незаметно хотел пощупать его за серое, розовое и пурпурное, но, или присутствие собаки, не спускающей внимательных глаз с Тихони, или ещё по какой причине заглянуть за изнанку души собеседника ему не удалось. Это как пытаться удержать капли акварельных красок в стакане с водой — они растворяются и исчезают. Так и сидящий перед ним человек: гладкий, стерильный, прозрачный — не за что схватить.
Обычно за простыми вопросами следуют пространные ответы — именно этого Чертыхальски и нужно было. Ему вдруг захотелось узнать, есть ли в этом «преподавателе» червоточина, похож ли он на интеллигентов из его славной молодости. Он спросил:
— А что, по вашему мнению, поможет народу выжить и что станет причиной взрыва?
Иван Степаныч Попов как будто ждал этого вопроса.
— В первую очередь я бы отметил не то, что нас спасет, а то, что гарантированно похоронит! Извините, но отвечу вопросом на вопрос. Вы верующий?
Томас изобразил улыбку Мадонны.
— Конечно верующий.
— А в какую церковь ходите?
— Я не воцерковленный. Скорее, традиционалист — верую в то, чему поклонялись наши пра-пра-прадеды.
— Это хорошо, — кивнул Иван Степаныч, и для верности ударил газетой по коленке. — Консерватизм — наше спасение. Эти зоны высокого и низкого духовного давления до добра не доведут. То верую, то заигрываю с атеизмом. Вчера религиозный фанатик, инквизитор, а сегодня агностик, нигилист. Трагедия. Мы с вами такую духовную катастрофу пережили, мама дорогая! Коммунисты сделали всё возможное, чтобы выкосить, уничтожить наш духовный стержень — православие, и каков результат? Вакуум! Набежало всякой нечисти — не продохнуть!