Хлеборез прибыл на место ровно в десять ноль-ноль. С одной стороны карьера берег был пологим, — там раньше загорали и купались отдыхающие. А с другой возвышался обрыв метров на пятнадцать, откуда в давние времена в воду прыгали местные смельчаки. Вот туда на холмик и заехал Рома. Сначала из «бумера» вывалились Витя и Леша, а потом уж сам начальник. Троица заметила, как у чахлой березки стоит Томас. Высокий, худощавый, светловолосый. Белая футболка, джинсы, китайские кеды, в ногах — потертый рюкзак. Ни дать, ни взять — вечный студент. На его фоне Рома казался вдвое шире.
Смехов подошел к Томасу. По бокам встали жилистые, высокие братаны... А вокруг никого — только птицы поют, кузнечики стрекочут, стрекозы воздух режут...
— Ну, что, шанхаец, готов? — не подавая руки, спросил Роман. — Очко не жим-жим?
Томас улыбнулся.
— Я не понимаю, чего мне бояться. Деньги привез, на ремонт хватит.
Хлеборез прищурился.
— Э, нет. Не знаю, откуда ты прибыл, но здесь,— Смехов развел руки в стороны, — совсем другие законы. Не товарно-денежные отношения, а наши славянские, доверительные. Мы в Городке друг друга уважаем, относимся с любовью, заботимся. И заметь, совершенно бескорыстно. Деньги в нашем мире — это ещё не всё. Деньги — мусор, а вот уважение... К примеру, был у меня год назад «кадет». Так на том же перекрестке в меня въехал жигуль Кацурбатого. Ты думаешь, я обиделся, начал права качать? Нет. Вышли, спокойно поговорили, он согласился оплатить ремонт — и всё. Претензий не было, мы ж ведь не звери. Ворон ворону.
Роман обнял Томаса за плечо.
— А в твоем случае? Засандалил дважды, расстроил, а потом ещё и врать начал. Местный, мол, с «шанхая». Я понимаю, где-то услышал, что в Городке есть район такой, вернее был, но прокольчик образовался — там никто не живет.
— Что с ним? — спросил Томас.
— Снесли. Так что врешь, паря, не местный ты. Но если хочешь им стать, тогда по адресу. Так и быть, прощу. Видишь, — Рома показал на задок своей машины, — ремонт плевый, но нервов ты мне спалил достаточно. Приговор такой: выполняешь одно мое желание и свободен.
— То есть бабки не катят? И выбора нет? — спросил Томас.
— Приговор обжалованию не подлежит.
— Ты как прокурор, — Тихоня потер кончик носа. — Что ж, согласен. Какое желание?
— Простое, — оживился Роман. — Я в одном фильме видел, как герой в наручниках сиганул с корабля и доплыл до берега. Мы с ребятами, — Хлеборез кивнул налево-направо, — ещё поспорили, что это всё фигня, но Витя бакланит — в армии его и не такое заставляли делать. Но я сомневаюсь. Слишком все просто — кино, что с них взять? Витя прыгать отказался. Говорит, форму потерял и одежду жалко. А я вчера вечерком подумал, а что если на тебе проверить? Прыгнул, выплыл и мы с тобой квиты. Всем хорошо: ты получишь прописку, а у нас с парнями решится давний спор.