— Что?! Я красавец! Приглядись, несчастный. Я самый красивый обезьян из всех обезьян! — возмущённо выпалил принц, а потом, обхватив голову руками, тихо добавил: — Господи, что я несу… — с минуту постояв, Асканио решил, что докажет этим недоделанным, что он настоящий мужчина и что даже самая древняя старуха проснётся от его поцелуя. Он кинулся к девушке, но в темноте не смог высвободить Каролину из плена старого, пыльного мешка. Тогда Асканио решил отнести сокровище во дворец. Он обхватил мешок и попытался приподнять, но девушка в бессознательном состоянии была достаточно тяжёлой. Принц подходил к ноше с разных сторон, испробовал несколько вариантов захвата, всё оказалось тщетным, мешок не сдвинулся с места, а наглый Пеппино без остановки продолжал гоготать, глядя на потуги Асканио.
— Что стоите, истуканы? — смущённый и красный от стараний Асканио думал, как с достоинством выйти из сложившейся недостойной ситуации. — Негоже принцу всяких мумий таскать. Живо взяли и понесли мне это, гм, эту… в общем, в покои ко мне доставьте, — величество с силой вырвал из рук свой парик у опешившего Алабастри и, напялив грязный взлохмаченный кусок пакли непонятной формы на голову, с гордостью задрав нос, прошествовал по направлению к дворцу.
— Три-четыре, подняли, понесли! — звонким голосом проорал Пеппино.
— Что ты орёшь? Разбудишь её высочество! — возмутился Маттео.
— Не разбужу, старуха глухая, — шепнул Алабастри в ухо Маттео.
— Стоп. А куда мы её несём? — вдруг остановился Пеппино, когда они с Маттео уже занесли Каролину во дворец и остановились в коридоре.
— В покои принца, — хлопая ресницами, с лучезарной улыбкой ответил Маттео.
— Что?! Ты, балда, совсем ничего не понимаешь?! Да ведь после этого мамаша её на улицу выкинет, и плакала невеста принца! Асканио! Мы на диване её оставим до утра, слышь?..
— Какого ещё бобра? — послышался шамкающий строгий голос с лестницы.
На ступенях стояла Принцесса, в длинной ночной рубашке напоминавшая привидение. Без макияжа и парика, с залысинами на седой голове, с гневным взглядом и со свечой в руке, мама Асканио представляла устрашающее зрелище.
— Mamma mia! — заорал Маттео и, бросив свою ношу, максимально быстро для своего возраста удрал из дворца.
— Старый хмырь, — выругался Пеппино, а затем подумал про себя: «Это же женщина-мечта, подобная прекрасному увядающему цветку. Ведь женщины — как вино, чем старее, тем качественнее. Да и терпкость у них с годами повышается…»
— Ваше высочество! — громко воскликнул Пеппино. — Мы поймали бобра на шубу, куда отнести?