Колька боялся забираться в дебри. А Надюшка и не спрашивала его об этом. Шла, как ей хотелось, и он вынужден был следовать за ней.
В лесу пахло прелью. На каждом шагу валялись деревья, павшие много лет назад и совсем недавно. Ноги утопали в мягком рыжеватом мху; за бродни цеплялись длинные ярко-зеленые плети дерябы.
Белый Надюшкин накомарник покачивался впереди. Надюшка ловко преодолевала лесные завалы, накомарник скрывался за деревьями, и тогда Колька нажимал изо всех сил, страшась отстать.
Уже где-то невдалеке слышался рокот Шалавы. Надюшка остановилась возле громадного кедра.
— Вот они! Коль, а Коль, гляди, какие крупные! — проговорила она торжествующе, высоко задрав голову. — Кто полезет? Подсади-ка меня! Срублю эвон тот сук.
— Ну нет, я сам срублю! — запротестовал Колька. Большого опыта лазить по деревьям у него не было. Однако сообщать об этом он не собирался. Лезть так лезть!
Он положил на мох переломку, поплевал на руки и начал карабкаться. Очень скоро руки стали липкими и черными от серы, а от нового охотничьего костюма, Колька сразу понял, останется одно воспоминание.
— Выше! Выше! За правый сук хватайся! — подсказывала снизу Надюшка. — Опрись ногой о левый сучок. Сейчас уже скоро!.. Этот!
Колька взгромоздился на сучок. Ух, какая высота! Лучше не смотреть вниз, а думать, что сидишь на самом обыкновенном стуле. Убеждая себя в этом, Колька принялся за дело. Сук — крепкий, словно кость, — плохо поддавался ножу. Мальчик сидел, скорчившись, как неумелый ездок на бешено скачущей лошади, и проклинал неуемную выдумщицу Надюшку. Все-то ей надо! Пропади пропадом орехи, кому они нужны! Он натер на правой ладони несколько кровяных пузырей. Не бросал работу исключительно из гордости.
— Кер, кер-кер-кер, кер!
Темные длинноносые птицы — откуда они только взялись! — в великом множестве, с суматошными криками, будто их грабят, носились над головой. С каждой минутой стая разрасталась.
— Кышь! Кышь, гадины! — хлопала в ладоши и махала накомарником Надюшка.
Кедровки не слушались Ополоумев в своем неистовстве, они чуть не клевали Кольку.
Сук затрещал, накренился, оторвался от основы и рухнул. Кольку охватила радость. Спрятал нож и, счастливый, сполз на землю. Надюшка как-будто этого и ждала. Перезарядила дробью и вскинула ружье. Стрелять можно было почти не целясь, так густо облепили кедровки вершину дерева. Потому-то и посыпались они, как горох, — четыре штуки с одного выстрела.
Кольку поразила жестокость Надюшки.
— Что они тебе сделали? В еду не годятся. Убила ради развлечения…
— Бить их надо! Орехи обирают, белку оставляют без корма! — зло сверкнули добрые Надюшкины глаза. — Будь покоен, завтра на этом кедре ни одной шишки с орехами не останется. Вышелушат на совесть. Кедровки, они такие… Пудами прячут орехи. Запасливые, жадные, а сами тощие, синие.