Душа замирала при воспоминании о рысях. Евмен Тихонович рассказывал: в прошлом году муж с женой из Сахарова отправились за грибами. Набрали грибов, возвращаются. Муж говорит: «Подожди часок. Рябчиков слышу. Стрельну парочку раз». Возвращается на дорогу, а жена лежит на земле, и на ней рысь. Горло «перерезала», кровь лакает.
Подавляя недостойную таежника дрожь, Колька с ласковой снисходительностью потрепал Венеру по гладкой спине:
— Не спится, собака? Нравится ночью?
Голос звучал вызывающе в гнетущем безмолвии и придавал уверенности.
Костер догорел. Тлели подернутые серым пеплом красные уголья.
— Венера, Горюй, Мурзик, за мной! — позвал Колька.
Собаки с готовностью исполнили приказание. До сих пор их законной постелью считалась голая земля перед входом в избушку, где нависла часть крыши, спасавшая в дождливую погоду.
— Коль, а Коль, ты что так долго не шел? — спросила Надюшка.
— Я думал, ты уже пятый сон видишь, — усмехнулся Колька со взрослой солидностью. — Спи. Если не можешь уснуть, закрой глаза и считай до ста.
Впрочем, прикрывая дверь, он нащупал крючок и посадил его на петлю. Стаскивая бродни, незаметно похлопал по спине Венеру. И умная собака, разгадав его мысли, вспрыгнула на устланные травой нары.
Совет, данный Надюшке, пришлось применить к себе…
— Коль, а Коль, да проснись ты!
Колька вскакивает и долго не может понять, что происходит.
Низко над ним, белым пятном, Надюшкино лицо.
За стеной гудит и воет, трещит и стреляет.
— Опомнись, Коля, — жалобно хнычет Надюшка. — Слышь, что делается? Бурелом. Деревья валит. А наши на реке.
Треснуло, грохнуло… Молния на мгновение залила желтым светом избушку, встревоженных собак, растрепанную, босоногую Надюшку.
Колька соскочил с нар, засветил коптилку, поспешно натянул бродни.
Тайга стонала и выла. Рядом с избушкой рушились деревья.
Колька надел куртку и патронташ, прицепил к поясу нож и решительно распахнул дверь. Его обдал вихрь, насыщенный дождем. Лампочка на стене моргнула и погасла. Темень стояла такая, что ничего невозможно было различить и за три шага. Нет, бессмысленно предпринимать что-то сейчас.
— Куда ты, Коля, кого найдешь в эдакую темень? Только себя загубишь! — испуганно проговорила Надюшка.
Колька сел на нары:
— Дождемся рассвета, тогда что-нибудь придумаем.
Рядом примостилась Надюшка. Девочка всхлипывала.
— Не плачь. Все обойдется.
Колька старался говорить по-мужски, сурово, хотя волновался не меньше Надюшки. Теперь главным был он, и, в случае чего, вся ответственность ложилась на него. Во всяком случае, так ему казалось.