Виталий Константинович и Валентина Ивановна чувствовали себя виноватыми и всячески успокаивали хозяина. Но дедушка Филимон, не раскрыв преступников, и сам больше не заговаривал о браконьерах.
Четыре дня простоял лагерь геологов напротив промысловой избушки. Жили геологи в палатках. Возле палаток, на клеверном лугу, паслись вьючные лошади.
Колька и Надюшка стали частыми гостями изыскателей, сопутствовали им в походах, лазали по горам, смотрели, как чудодействуют инженеры с кусками породы… Какое счастье уметь читать камни!
Отколол Виталий Константинович черный поблескивающий кусочек и сияет:
— Это же гематит, Валюта! Не хуже криворожского! Голову даю на отсечение, не меньше шестидесяти процентов железа!
Кольку увлекла работа геологов. Хорошо открывать спрятанные под землей сокровища! Хорошо напасть на жилу и стать хозяином «золотого дна»!
Правда, Кольку несколько разочаровал дедушка Филимон. Простившись с геологами, старик закрутил громадную цигарку и, дымя самосадом, принялся философствовать:
— Помню их молодыми. Только поженились. В первую экспедицию по району снаряжались в Бобылихе. Посмеивались: «Благословите, Филимон Митрофаныч, на первый решительный бой». Собирались скоро наши горы постигнуть. А скоро-то сказка сказывается… Валентина поседела, Виталий облысел… А все ищут, ищут! С весны до снега по тайге блуждают, ни сна, ни отдыха, ни славы, ни корысти… Вот оно как «золотое дно» достается! Тут двух путей не бывает. Или всю жизнь на карту ставь, или вовсе в дело не суйся.
После ухода геологов жизнь в промысловой избушке потекла своим чередом.
Но погода менялась. Потянул западный ветер, пригнал угрюмые, тяжелые тучи. Холодная чаще и чаще меняла цвет, превращалась из льдисто-голубой в серую. Тревожно шелестели тальники. В гудении раскачивающихся под ветром сосен слышалось что-то неприветливое, сторожкое, тоскливое.
— Холода приближаются, — сказал как-то дедушка Филимон. — Ишь, мухи кучей на стол уселись обедать.
Холода не только приближались, а уже наступили. Каждый вечер ребята топили печку, днем надевали теплое белье.
И вот зарядил дождь.
— Шабаш! Отрыбачили! — заявил дедушка. — Пойдем, Тихоныч, клепки строгать. Не губить же время.
Колька и Надюшка тоже занялись работой. Они учились делать берестяные чуманы и туеса. Чего бы, казалось, сложного? А на поверку выходило, что это тонкое, требующее сноровки мастерство. Тут и сама работа и уменье подобрать материал. Скажем, береста, содранная с болотной березы, ломкая и хуже той, что взята с дерева, выросшего на солнечном месте.