— Уведите его!
Завгар отвернулся от Сергеева, расстегнул тугой воротник полушубка и, тяжело дыша, сказал собравшимся:
— Каков прохвост? Искалечил машину! А ведь только что из капитального вышла. Угробил! Да в самый разгар лесовозного сезона.
Казалось, Ручкин оправдывался перед людьми, искал сочувствия.
«Ага, тоже поджилки затряслись! — со злорадством подумал Мишка. — Небось сам распивал спирт с тем мужиком в дохе!»
Он помог бабушке и Нине отвести Сергеева домой. Народ расходился. Люди покачивали головами, строили предположения и догадки, что будет Сергееву.
— Этот толстомордый хочет обелиться: мол, я не я, лошадь не моя… Народ не проведешь, — услышал Мишка чей-то негромкий голос.
Подъехала машина из гаража, сломанный «МАЗ» взяли на буксир. И снова тихо и пустынно стало в переулке. Только снег и лес, только придавленные снегом домишки да серое низкое небо над поселком.
На следующий день в школе все обсуждали вчерашнее происшествие.
В коридоре, у окна, возле Олега крутилось человек пятнадцать учеников. По бокам, как адъютанты, стояли Ромка и Кешка. Там, как видно, говорили о том же.
Мишка слышал, как беззаботно рассмеялся Олег:
— Ну что будет? Известно, что! Наддадут, куда следует, коленом. Проваливай! Батька сказал, что больше не станет держать его в гараже. Накладно получается. Недоглядел батька, пришлось пообещать начальнику лесопункта за свой счет отремонтировать машину.
В Мишке закипела злость. Подойти бы к Олегу, выплеснуть в его бесстыжие глаза всю правду! Впрочем, ладно, пусть болтает…
По углам спорили: в каждом доме по-своему относились к этому случаю.
Нина сидела за партой словно пришибленная, и Мишке очень хотелось подойти к ней, ободрить. Но ни во время уроков, ни в перемены он не решился заговорить с нею, стеснялся.
После занятий дождался ее у школы, пошел рядом.
— Ты на меня сердишься?
— За что?
— Разные глупости про нас болтают…
Нина горько усмехнулась. Мишка и сам понимал, что лезет с глупыми вопросами, что смешно заводить речь о себе, когда у нее такое горе. Но он не знал, с чего начать, а начать было надо. Тогда он заговорил горячо и убежденно:
— Послушай, почему вы его не прогоните? Все равно пользы от такого отца в доме, как от козла молока. Одно несчастье.
— Что? — испуганно переспросила Нина. Она опустила глаза, тихо сказала: — Я запрещаю тебе так говорить о моем отце. Легко давать советы. Он не всегда был таким.
Мишка не ожидал, что Нина обидится. Он замялся, проговорил неуверенно:
— Ты не подумай что-нибудь плохое. Мне вас жалко. Никогда не увидишь его трезвым. А Ручкин все равно уволит его с работы.