Мишка рассеянно слушал торопливую Валеркину болтовню. Злость прошла. Он словно обмяк.
Валерка почтительно попрощался с ним, сказал:
— Спокойной ночи, Миня!
Мишка скупо обронил:
— Ага.
Мать была дома. После смерти отца она приходила в клуб только на собрания. Ни самодеятельные спектакли, ни кино ее не привлекали. В свободные вечера шила штопала или читала. Она вышла из комнаты навстречу Мишке с работой в руках. Удивленно вскинула брови:
— Что, кино отменили?
— Да нет, просто не хочется.
Мать недоверчиво посмотрела на Мишку.
— Постой-ка, у тебя на щеке кровь и ухо распухло.
Мишка потрогал ухо. Первым ударом Олег, по-видимому, надорвал его.
— Дрался? — строго спросила мать.
— Дрался. — безразлично ответил Мишка.
Мать тяжело вздохнула, но расспрашивать не стала. Все равно из Мишки слова не вытянешь.
— Умойся и садись ужинать. На столе молоко.
В комнате укладывались спать сестренки и ссорились из-за кукол. Мать ушла к ним.
Мишка умылся, выпил кружку молока с хлебом и забрался на печь под отцовскую доху. Ныло ухо. Но никакие думы, никакие угрызения совести его не беспокоили. Как будто с плеч свалился тяжелый груз.
Мишка пообедал с сестренками, вымыл посуду. Остатки еды ссыпал в ведро, разбавил водой и молоком, вынес на крыльцо черному Загри. Пока пес лакал жижу и, чавкая, выхватывал из нее куски, Мишка раздумывал, что бы предпринять. Куда-то тянуло. Но куда? На лесосеку? Нет, на лесосеку не хотелось. К Нине Сергеевой? О чем он с нею будет говорить? Куда? Оставаться дома не было сил.
Последние три дня вся школа жила дракой между Мишкой Деминым и Олегом Ручкиным. Тем, кто не видел драки, очевидцы так расписали ее, что Мишка сделался героем. Олег на следующий день в школу не пришел. Кто-то распустил слух, будто он сбежал из Апрельского и рано утром его видели в автобусе, который отправлялся в районный центр. Не явился Олег в школу на второй и на третий день.
Мишку это ничуть не волновало. Но какое-то беспокойство все-таки томило.
«Кап-кап-кап!..» — раздалось тихо и вкрадчиво над Мишкиным ухом. С крыши капало. По жердям забора весело прыгали воробьи. Поселок Апрельский смотрел на Мишку из сугробов окнами маленьких домов, сутулил свои деревянные плечи.
Как-кап-кап!..
Мишка стоял на крыльце в одной рубашке. Четвертый день дул теплый ветер. Наступившая оттепель смахнула иней с веток черемух в палисаднике.
Кап-кап-кап!..
Загри вылакал все из ведра, уставился на Мишку коричневыми глазами, лизнул руку, подпрыгнул, бойко крутнул хвостом, словно спрашивал: «Не пойти ли нам куда-нибудь?»