Бабушка Катя сняла с печурки кипящий чайник, поставила на стол тарелку мороженой брусники, насыпала в деревянное блюдо, поверх калачей, груду сдобных крендельков.
— Пейте чай. Тебе я, Минюшка, калачиков на живую руку наладила. Когда-то охочий был до них.
Пантелей Евгенович напился чаю, перекрестил рот. Хотел подняться — и не смог. Сел со стоном на лавку, закряхтел, заворчал жалобно и недовольно:
— И что опять со спиной сочинилось? Зауросила под старость лет. Этта, годов сорок назад, порешил я ее, когда жернов на мельнице поднимал. Тогда ровно все обошлось. А немочь-то, видишь, когда о себе заявила!
Старик оперся одной рукой о лавку, другой ухватился за спинку деревянной кровати и медленно-медленно стал поднимать свое длинное, костлявое тело.
— Когда молодой-то был, не верил старикам, не признавал никаких немочей. Думал, притворяются, — укоризненно проговорил Пантелей Евгенович. Он осторожно натянул ватник, подпоясался веревкой.
Мишка вышел из-за стола, поблагодарил за угощение, спросил неуверенно:
— Вам, дедушка Пантелей, может, не ходить на реку? Я и свои и ваши уды осмотрю.
— Нет, парень, сидение сроду не помогало. От него болезнь только в силу входит.
Пантелей Евгенович принес из-под навеса широкие охотничьи лыжи, граненую пешню с длинным березовым чернем, лопату, корзину.
— Палки-то оставляй. Возьмешь пешню. Где в горку, ею упираться станешь, — посоветовал он Мишке.
Восемьдесят лет прожил на свете Пантелей Евгенович Брюханов, последние годы частенько недужил. Однако Мишка с трудом поспевал за ним, хотя бежал по его следу на спортивных лыжах.
На реке вдоль всего берега, словно вешки, торчали из-под снега десятки жердей. Пантелей Евгенович и Мишка подошли к ближней.
— Осмотрим сперва твои уды. Поглядим, какое тебе счастье клюнуло.
Старик поддел лопатой слежавшийся ком снега, расчистил небольшое пространство вокруг уды, потянулся к пешне.
Но Мишка не уступил пешню. Остро отточенная сталь врезалась в лед, разбрызгивая звонкие зеленые осколки. Вырубая лунку, Мишка торопился. Эту уду давно не осматривали, и она крепко вмерзла в лед.
Мишка бил пешней, Пантелей Евгенович выбирал лопатою осколки льда. Когда блеснула вода, старик ухватил брезентовой рукавицей уду и добродушно усмехнулся, поглядев на затаившего дыхание Мишку:
— Проверим, какое у тебя счастье…
Перебирая руками, он медленно тянул из проруби длинную жердь. Тянул, тянул, замер, прислушиваясь. Жердь слегка подергивало.
— Э-э, поймалось, однако, счастье. Кто-то зацепился…
Движения Пантелея Евгеновича стали более медлительными и осторожными. Было слышно, как, скатываясь с сосновой жерди, капает в лунку вода.