М. Ф. Как бы ты описала читателей журнала? Кто в современной Великобритании интересуется переводами поэзии?
С. Д. Основная читательская аудитория «Современной поэзии в переводах» сформировалась в 1960–1970-х. Интересно, насколько она похожа в этом отношении на аудиторию советских «толстых» журналов. Когда я стала главным редактором журнала, у него было довольно мало подписчиков, поскольку многие читатели уже ушли из жизни или просто не могли продолжать оформлять подписку. Однако за последние пять лет мы постепенно обрели новую, более молодую, аудиторию — отчасти потому, что изменили журнал, улучшили его дизайн и освещение в социальных сетях, пишем об участии в поэтических вечерах, фестивалях и чтениях. Но отчасти это произошло благодаря возросшему спросу на переводы. Журнал был популярен в 1960-х на пике «холодной войны», потому что открывал читателям доступ к творчеству авторов из соцлагеря (Польша, Чехословакия, Югославия, Советский Союз). В силу политической напряженности того времени эта работа казалась важной и злободневной. Хьюз писал, что особенно животворящей работа журнала была после «изоляции пятидесятых». Наше время во многом повторяет ту эпоху: геополитическая неопределенность, балансирование на грани «холодной войны», разобщенная и напряженная Европа, плюс еще Америка Трампа и ощущение, что мир непредсказуем и враждебен. Наши читатели недвусмысленно дают нам понять: им нужно то, что мы делаем, и сейчас эта потребность сильна как никогда прежде.
М. Ф. Чем ты руководствуешься, выбирая страну, которая станет центральной для того или иного номера?
С. Д. По большей части интуицией. Мы — маленькая организация, так что можем позволить себе быстро менять курс. Один из наших лучших номеров был посвящен беженцам — мы составили его во время миграционного кризиса в 2016 году. Мы выпустили этот номер очень быстро — и я думаю, он был полезен для читателей. Там были произведения сирийцев, бежавших от войны, а еще стихи румынского поэта Кармен Буган, тамильского поэта Шаш Треветт. Короче говоря, мы дали некоторую историческую перспективу.
Иногда это внутреннее чувство, смутное ощущение, что поэзия той или иной страны бурно развивается. Так было с корейским номером. Стихи, которые мы получали от переводчиков с корейского, были настолько сильными и своеобычными, что мы посчитали необходимым привлечь к ним внимание читателей.
М. Ф. Переводы каких русских поэтов выходили во время твоей работы в журнале?
С. Д. Будучи главным редактором, я публиковала не слишком много русских поэтов. Не так давно вышли стихи Бахыта Кенжеева в переводах Джима Кейтса, мы печатали стихи Сергея Чегры, несколько стихотворений Мандельштама и Цветаевой, переведенных поэтами Кристофером Уайтом и Монизой Алви. Мы напечатали несколько вариантов переводов Хлебникова. У нас не так уж много переводчиков с русского. А еще подозреваю, что, поскольку я сама знаю русский, у меня слишком высокая планка. Переводы не должны быть интересны только лишь с этнографической точки зрения, по красоте они должны не уступать оригиналу. А переводчиков современной российской поэзии совсем мало. Мой следующий (и последний) номер журнала посвящен российской и украинской поэзии. Это утопический номер!