Печаль на лице Кисы была слишком сильной. Сжимая наши соединенные руки, я
поднес их к губам и поцеловал тыльную сторону ее ладони.
— Я счастлив с тобой. Я… — я глубоко вздохнул и добавил: — Я никогда не был
счастлив до встречи с тобой.
Слезы Кисы капнули на ее обнаженную грудь.
— Solnyshko, не плачь, — проскрежетал я.
— Но ты не счастлив. Я держу тебя, когда ты спишь. Я вижу тебя, когда ты ходишь, в то время как темные мысли мучают твой разум.
Киса поцеловала меня в щеку и посмотрела мне в глаза.
— Тебе становится хуже, любовь моя. Что-то крепко сидит в твоей голове.
Тихое рыдание выскользнуло из ее горла, и я инстинктивно притянул ее к своей
груди.
— Не плачь, — умолял я. — Я не могу видеть, как ты плачешь.
— Тогда скажи мне, что происходит в твоей голове. Скажи мне, что мешает тебе
быть счастливым в нашей новой жизни?
— 362, — выдавил я. — Я обещал отомстить тем, кто обидел его. Тем, кто отправил
его в ГУЛАГ.
Мои кулаки сжались за спиной Кисы. Руки начали дрожать. Разочарование и гнев
возвращались, когда я представил окровавленное мертвое лицо 362.
Киса напряглась в моих руках.
— Наши папы ищут ответственных за это.
— Слишком долго, — сказал я резче, чем хотел.
— Я знаю, — тихо сказала Киса.
— Я должен сделать это. Я должен сделать это правильно. — Я напрягся, зная, что
собирался сказать. — Я должен убить их. Я должен двигаться дальше.
Киса замерла в моих руках. Я знал, что она ненавидела идею о моих будущих
убийствах, но она никогда не поймет, что 362 сделал для меня.
— Я даже не знаю его имени. Он умер как число. Чертов раб. У его могилы нет
имени, — я вдохнул через ноздри, размышляя о безымянном надгробии. — Человек, который поддерживал меня в ГУЛАГе, человек, который научил меня выживать и
освободил меня, как человека. Он был моим братом, и у него нет даже имени после
смерти, — мои кулаки затряслись от огня, зажженного в моем животе. — У него нет
чести. Он потерял ее, когда умер под заостренными лезвиями моих кастетов. Я тот, кого
он попросил восстановить ее для него. Меня. Никого другого.
Киса отступила, не сказав ни слова, но я мог видеть понимание в ее глазах. Ее взгляд
упал на мою грудь и на мою правую руку. Ее пальцы поднялись и пробежали по моей
коже.
— Твоей руке требуется помощь.
Я посмотрел вниз и увидел, что моя кожа была оторвана ногтями Виктора, и
высохшая кровь покрыла большую часть шрамов. Мои брови опустились, и я спросил:
— Ему было больно?