— А черт их разберет, я уж запутался, — не опуская шашки, сказал Степан. — То мы тоже красные, то снова сами по себе. То наш батька красный комбриг, то опять для большевиков контра. То бей Петлюру, то целуйся с ним. Тебе чего, служивый, здесь понадобилось? Бабу нам свою привел, сам не справляешься? Ну, давай, мы охотно.
Усатый опустил клинок, схватил за руку «бабу».
— Во-на, так она связана. Это чего, чтоб не царапалась?
Петр слез с брички, сплюнул под ноги рыжеусому повстанцу:
— Не лапай, вымесок.
— Что?! — обомлел тот.
— Еще раз тронешь барышню, усы оборву. Вместе с лудной головой. Всех касается.
Ротмистр обвел компанию жестким, колючим взглядом.
Дозорные пооткрывали рты, волосатый студент издал звук похожий на хрюканье, сплюнул, стал стаскивать с плеча ружье.
Бекасов ухмыльнулся, поманил «студента» пальцем. Когда коротконогий нехотя приблизился к повозке, ротмистр разгреб сено. Под ним была корзинка, доверху набитая английскими гранатами Миллса. Одну из них Петр взял в руки, продел в кольцо указательный палец.
— Ну что, окаёмники, полетаем или вежливо поговорим?
— Погутарим, — тут же согласился студент. Остальные повстанцы напряглись, словно увидели огромную змею.
— Так вот, мухоблуды, я красноармеец 14 армии Южного фронта командарма Александра Ильича Егорова. Раньше 14-я была 2-ой Украинской.
— Знаем, и про армию, и про полковника Егорова, — вышел вперед высокий махновец с довольно молодым, но рябым лицом. Лоб его перерезал свежий розовый шрам. На кончике носа-бородавка. Уши острые, красные. Снял шапку, похлопал себя по совершенно лысой, будто бритой шашкой голове. — Егоров из правых эсеров, говорит, что Ленин немецкий шпион, а на поезде из Швейцарии его привезла контрразведка Германии. Странно, что его комиссары сделали начальником, а не расстреляли. Да-а, большевики и с бесом оближутся, ежели им выгодно. Жиды, одним словом. Ну и что же Егоров?
— Командарм прислал Нестору Ивановичу подарок, — кивнул ротмистр на Анну.
— Ха, тут такого добра навалом, — сказал рябой. — За пол картофелины — десяток. А это пугало и луковицы не стоит.
Все заржали.
— Даже если «пугало» — племянница командующего Белой армией, Полина Николаевна Деникина?
Анна слезла с повозки, размяла пальцы связанных рук, подошла к рябому. Стянула с себя платок, встряхнула пышной, вспыхнувшей искрами на солнце шевелюрой. Сощурилась:
— Луком блевать будешь, пес плешивый, когда я тебя им по самые твои крысиные ушки накормлю.
С этими словами она резко ударила мыском сапога в коленную чашечку лысого. Тот взвыл, переломился пополам, схватился за ногу.