Как большинство ариан, и Евсевий не мог помыслить себе творение как деяние, непосредственно совершенное Богом. Расстояние между Божественным и тварным представлялось ему слишком большим, так что в качестве посредника потребовался Логос, чтобы, так сказать, несколько «приглушить» силу всемогущего Бога. Никто и ничто из тварного не может непосредственно встретиться со Всемогущим Богом, разве только Логос, «которого в своем провидении Бог Сам сотворил пред всеми другими существами»[140]. Поскольку бездна между немощью твари и всемогуществом Бога[141] — непроходима, Логос и вытекает из Бога-Отца, словно из бесконечного и вечно текущего источника[142].
Евсевий снова и снова описывает, — иногда подробности утомляют, но чаще его космическое умозрение зачаровывает, — универсальную роль Логоса: Логос есть сердцевина универсума, Он, подобно неразрывному поясу, связывает всех и вся, Он есть всем управляющее провидение[143]; Он все проницает, запечатлевает на материи форму, жизнь, красоту; Он движет элементами, устрояет их гармонически, все совершает. «Властью своего Божественного разума Он везде поспевает, все проницает, всего достигает, ни от чего не претерпевая никакого ущерба и не пятная своей природы»[144]. Короче говоря: чем является душа для безжизненного тела, тем является Логос для всего мира[145].
Перед нами захватывающее умозрение космического порядка, но все же хочется спросить, какой Логос перед нами: Слово Божие, как Оно описано в прологе Евангелия от Иоанна, или скорее Логос стоиков? Арианская окраска данного понимания Логоса, к тому же, обнаруживается еще в нижеследующем.
Евсевий уподобляет чувственный мир многострунной арфе, на которой Логос берет аккорды и из которой извлекает великую песнь в честь Бога-Отца, царя универсума[146]: «Всемогущий Логос .. .обеими руками зараз обхватил ширину и длину Космоса, собрал и соединил его. укрепил этот богато составленный инструмент и определяет ...естество тел»[147]. Космос, таким образом, является инструментом Логоса. Но и сам Логос, в свою очередь, — это живой и божественный, животворящий и премудрый инструмент Бога-Отца[148] .
Если искать центральное понятие в умозрительной системе Евсевия, то им окажется понятие органона-орудия, «инструмента». Евсевий так тщательно развил это понятие, как до него ни один из богословов[149]. На фонеорганона проясняется также и понимание Евсевием образа, ибо мыслитель толкует атрибут «образ», присущий Логосу, исходя из Его роли быть инструментом:
Логос несет в себе образ неизреченного и непостижимого Божества, почему и Он, по причине подобия оригиналу, также является и назван Богом. По