Итак, уже сказано самое существенное об основах богословия иконы. Мы могли бы завершить путь словами (которые ангелы обратили к апостолам): «Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, приидет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян 1,11). Апостолы проводили взорами Восхищенного на небо из их среды, а обетование, что Он вернется назад таким же образом, как только что видели Его восходящим, означало поручение оставшимся на земле ученикам, поручение Церкви сохранить Его лик в живой памяти.
Икона — это и есть выражение сего живого воспоминания: она напоминает не только о Человеке, жившем давным-давно, но также и о Том, Который как человек был прославлен чрез страдание и крест, Который жив ипоныне, «ходатайствуя за нас пред Отцом», и второе пришествие Которого предречено в обетовании. Икона являет собой связующее звено между вочеловечением и новым возвращением на землю, между первым и вторым пришествиями Господа. Икона не только живо хранит память о совершившемся вочеловечении, — она постоянно напоминает нам и о предстоящем втором пришествии Христа. Вот почему в Восточной Церкви икона Христа считается неотъемлемым элементом христианского вероисповедания и в ней усматривается «сокращенный» символ веры.
В первой части книги была предпринята попытка показать, что все элементы исповедания веры Церкви, словно в фокусе, собраны в тайне лика Иисуса Христа. Действительно, в сей тайне подытожены все величественные догматы христологического вероисповедания древней Церкви, и это прекрасно сознавали приверженцы иконопочитания. Соответственно для них, поскольку решалась судьба самого существенного в христианской вере, защита икон никогда не была просто вопросом прагматики или детоводительства (педагогики). При исследовании эпохи противостояния иконоборчеству (726-843) именно это поначалу бросается в глаза: конфликт по преимуществу имел богословскую окраску.
Иконоборчество, в аспекте содержания, представляет собой последнюю фазу христологических дебатов, имевших место в древней Церкви, и в качестве таковой (завершающей и все предыдущее в себя вобравшей) фазы мы и будем исследовать его далее. В частности, предстоит выяснить, насколько иконоборчество зависит от ранних этапов развития христологии. А прежде всего необходимо установить, как совершился переход от учения о человеческом естестве Иисуса Христа к аргументам о Его представимости в зримом образе. Ибо даже если лик Христа — это «образ Бога невидимого» (Кол 1,15) и даже если на Нем воссияла слава Божия (2 Кор 4,6), этим еще не дан ответ на вопрос, способно ли человеческое искусство этот лик изобразить.