– Ты ведь не против, Клэр? – вставляет сестра. – Прости. Я не хотела тебя расстраивать.
– Может, хватит уже извиняться и спрашивать, против-не против, можно-нельзя?! – Я резко отодвигаю стул.
Собственная вспышка изумляет меня не меньше, чем остальных.
– Клэр! Что на тебя нашло?
Подобный тон предназначен у мамы для детей, которые забывают говорить «спасибо» и «пожалуйста». Или, к примеру, для Ханны, которая роняет стакан с водой на пол и восклицает: «Черт!». Тон, свидетельствующий о крайнем мамином потрясении.
Я кладу руки перед собой на стол и прикрываю глаза. Все выходит из-под контроля. Я выхожу из-под контроля. Открываю глаза и улыбаюсь семье:
– Простите. Простите все. Элис, пожалуйста, извини меня за грубость.
– Да ничего страшного.
Элис сочувственно переглядывается с Люком, отчего на меня опять накатывает ревность, и я делаю глубокий вдох – спокойно, спокойно…
– У меня был тяжелый день, – сообщаю я в качестве оправдания. Звучит неубедительно, но это правда. – Я, наверное, пойду освежусь. Сниму рабочую одежду и смогу наконец расслабиться.
Люк не произнес ни слова, отмечаю я. Встречаюсь с ним взглядом, он приподнимает брови и едва заметно покачивает головой. Смотрит с раздражением. Я хорошо знаю мужа и понимаю – я его по-настоящему рассердила. Люк очень добродушный; чтобы вывести его из себя, нужно постараться. Мне это, видимо, удалось.
Когда я возвращаюсь, Люка уже нет. Он исчез в своей студии – верный знак, что муж на меня зол. Девочки в гостиной на диване, вместе с Элис: по одну сторону от нее Хлоя, по другую – Ханна. Я титаническим усилием воли подавляю вскипевшую ревность.
– Что смотрим? – Я сажусь в кресло у дивана.
Хлоя бормочет ответ, но не отрывает взгляд от экрана.
Что-то заставляет меня взглянуть на фотографии на комоде. Я сразу же замечаю, что стекло на нашем свадебном фото треснуло.
– О, нет! Как же это? – вскакиваю я.
Изучаю разбитое стекло. В центре – дырочка, куда пришелся удар; вокруг нее паутина трещин.
– В чем дело? – подходит Элис. – О, Клэр, ваше свадебное фото!
– Ты знаешь, как оно разбилось? – Я с видом обвинителя смотрю на Элис, потом на девочек. – Ханна. Хлоя. Вы знаете?
– Фото разбилось. Бедное фото, – заключает Хлоя и отворачивается к телевизору.
Ханна не сводит с телевизора глаз.
– Ханна, ты меня слышишь?
Она смотрит на меня. Что это в ее взгляде? Страх? Чувство вины?
– Ты знаешь, как разбилась фотография? – Ханна мотает головой. Я подхожу к дочери. – Послушай, я сержусь не за разбитое стекло, а за то, что никто не сознается. Скажи правду, и мы все забудем.