Не выпуская фотографии из рук, я вылетаю из кухни. Люк меня зовет. Шлепает босыми ногами по плиткам, бежит следом. Я же спешу к маме в гостиную.
– Клэр! Ты опять? Остановись на минутку и подумай! – догоняет меня Люк.
Поздно. Я распахиваю двери и замираю перед мамой и Элис.
Они удивленно смотрят на меня. Мама хмурит брови, Элис откидывается назад, скрещивает на груди руки. Кидает быстрый взгляд на фото и, кажется, нервничает. Я не понимаю смысла того, что я обнаружила, но это точно важно. Вот и послушаем оправдания Элис.
– В чем дело, Клэр? – отмирает мама. – Надеюсь, ты пришла с извинениями.
– Нет, я хочу кое о чем спросить Элис, – отвечаю я. Смотрю на сестру. – Помнишь это фото? Ты написала, что ты слева.
– И? – Глаза Элис мечутся с фотографии на меня, потом на маму.
Я показываю снимок им обеим, уточняю:
– Слева, вот тут. Слева, по твоим словам.
– Ну да.
– Это точно ты? – Я стучу по изображению Элис.
– Да в чем дело? – возмущается мама.
– Клэр… – тихонько просит Люк.
Я не обращаю на него внимания.
– Хорошо. Это Элис, какое счастье, – с напускной радостью говорю я. – Тогда почему часы на заднем фоне перевернуты задом наперед?
Я не спускаю глаз с Элис. Та чуть краснеет. Тяжело сглатывает. Потом расплывается в улыбке, которую сменяет смех.
– Ох, Клэр, ну ты и артистка, – заявляет сестра. – Ты меня раскусила. Я отсканировала фото не той стороной. Такая вот я дурочка.
– Но в письме ты указала: я – слева. Если же фото перевернуто, то ты получаешься справа!
– Не понимаю, куда ты клонишь, – вставляет мама. – Какая разница, справа Элис или слева?
Элис на мгновенье отводит от меня взгляд, берет маму за руку и тихо произносит:
– Мне стыдно. Я ничего вам не говорила… Не люблю об этом распространяться…
– О чем, милая? – Мама стискивает ладонь Элис.
– У меня дислексия. Я многое воспринимаю по-иному, например буквы, еще последовательности: ну, дни недели, месяцы. И путаю право и лево.
– Тут нечего стыдиться, – заверяет мама. – Я и не подозревала.
Из меня будто воздух выкачали. Оставили вместо легких лопнувший воздушный шарик. За моей спиной Люк цедит сквозь зубы «молодец».
Элис поднимает на маму огромные печальные глаза:
– Я не хотела признаваться. Клэр ведь очень успешная. А я… На ее фоне я чувствую себя какой-то… не знаю… ущербной. Вы теперь будете считать меня дурой. Папа постоянно твердил, что с такой успеваемостью мне ничего не светит, что я буду всю жизнь официанткой работать…
– Я думала, ты учительница, – говорю я.
Я помню, она это писала.
Элис смотрит на меня.
– Да. Верно. Учительница. Я всем доказала, что они ошибаются. Пусть у меня дислексия, пусть я не читаю книг, но я не дура.